Талахке понюхала палочку и выбросила ее за двери.
— Вовсе негодный вертел. Подай другой...
Мальчонка выскочил на улицу, принес тот же вертел и подал Тале.
— Этот вертел еще хуже... Талахке, он не хочет на своем вертеле жариться.;. Ладно, поедем, Талахке, сами, поедем за три-четыре озерка, в пять раз пачканный лесок, там я видел очень хороший вертел.
Талахке согласилась. Уходя, она сказала мальчику:
— Оставайся тут и качай нашего Талашку, чтобы он не плакал, не кричал.
Уехали Тала и Талахке.
Мальчонка принялся качать люльку с Талашкой. Талашка кричит, а мальчонка люльку качает. Качнет вправо — стук об стену, качнет влево — стук об стену. Так он качал люльку, пока Талашка не замолк.
Тогда мальчонка запихал Талашку на самое дно люльки, поверх положил обгорелую головешку, а сам собрал все свои камни в кучу, сел на нее и принялся ждать.
Вот вернулись Талы. Заглянула Талахке в люльку и ахнула:
— Ох, си-су-у-у! Он нашего Талашку изжарил — одна лишь головешка осталась!
Тут-то Талы рассердились. Схватили по большущему ножу и давай их точить.
— Я этому мальчонке голову снесу! — кричит Тала и чирк ножом по камню.
— Я его зажарю! — кричит Талахке и чирк, чирк ножиком по камню.
Однако мальчик время не терял. Он схватил свой ножичек и тоже начал точить его на камне; точит нож парнишка, а сам бормочет, сначала тихо, а потом все громче да громче:
— Мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья, и мой дядя колдун, и мой дедка колдун, и моя тетка колдунья, и моя бабка колдунья, и я сам — великий колдун! — вдруг крикнул он да ка-ак чиркнет ножиком по камню — искры так и посыпались.
Талашка проснулся и заревел во все горло.
Тала испугался и начал плакать:
— Ох! Да пропала же моя головушка!
Талахке с перепугу затопала ногами на своего старика.
— Старый пень, убирайся со своим мальчишкой-колдуном! Неси его туда, откуда притащил.
Тала запихал парнишку в мешок и пустился что было мочи наутек от своей Талахке.
Бежит, бежит, устанет — остановится, только сядет отдохнуть и пот утереть, а мальчик ка-ак крикнет из мешка:
— Мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья! И я сам великий колдун!
Тут уж Тала всприскочку пустится бежать. Вот донес он мальчишку до той дороги, где дрова возят, и говорит:
— Ну, теперь, паренек, иди сам, сам уж иди...
А тот ему в ответ:
— Ну, нет, нет, Тала, я не знаю,— говорит,— дороги.— А сам знает лучше, чем Тала.
Тала пуще прежнего бежит, через кочки скачет. И вот донес до родника.
