— Лиза, стой…
Но я его уже не только не слушала — я его видеть не могла! А когда я впадаю в такое состояние, меня хрен догонишь, даже если ты и впрямь по совместительству тренер по восточным единоборствам!.. Думаю, что этот лживый негодяй потерял меня в толпе гораздо раньше, чем я достигла своего родного подъезда, затем двери и, пулей влетев в квартиру, дала наконец волю истинным чувствам, с рыданиями упав на обширную Танькину грудь. То, что Танька в этот момент и сама рыдает, сидя на полу в гостиной, я как-то не заметила, просто не обратила внимания: уж очень велика была потребность немедленно, тут же и сейчас, не просто выплакаться, но и поделиться своим горем вслух… Ведь только сейчас я поняла, до какой степени, оказывается, в считанные дни привязалась и, может быть, даже влюбилась в этого паршивца!.. Ну как минимум привыкла смотреть на него как на неотъемлемую часть своей жизни… А этот гнусный обманщик, оказывается, всего-то навсего выполнял очередное служебное задание!.. Будь он проклят, этот обрезок трубы, за который я запнулась в универсаме и таким образом попала в лживые объятия негодяя Фрэда!..
И только выложив все это Татьяне сквозь многочисленные всхлипывания и подвывания, я разглядела, что моя подруга и сама успела в очередной раз посинеть от слез. Первую мысль — о том, что это из сочувствия ко мне, в очередной раз обманутой мужиком, — я отмела сразу. Хватит быть наивной дурочкой! Нужны мои беды и проблемы кому-то, как же!.. И уж на этот раз я точно оказалась права. Дождавшись паузы в моих излияниях, Танька громко и горестно икнула:
— Лизочка, он от меня отрекся!..
Сказать, что я ничего не поняла и от этого удивилась, было мало. Кто от нее отрекся? Неужели Вилька, который наконец-то нашелся, да еще сумел доказать свою полную непричастность к многочисленным трупам и к наркоте?! Увы, мое очередное заблуждение развеялось в прах, не успев даже оформиться во что-то внятное.
— Отец… — всхлипнула эта глупая корова, — отец позвонил и сказал, что отрекается от меня, что сделает это пуб… публично…
Я посмотрела на зареванную, с поросячьими глазками Татьяну как на сумасшедшую. И поскольку сама была в горе и печали, то и брякнула то, что думала.
— Ну ты и дурища! — сказала я. — Да если бы от меня отрекся такой папашка, как у тебя, я бы в честь этого праздничный стол накрыла… Тоже мне король Лир!.. Радоваться надо, а ты воешь…
— Совсем спятила, да?! — тут же взвизгнула Танька. — А на что я теперь, по-твоему, жить буду?! Да он же и машину отнимет, и квартиру, на радость этой своей девке!..
