Калли содрогнулась. По крайней мере, Алкис не владел ее телом. А с Дэймоном у нее совсем не останется личной территории. Он был слишком сильным человеком, а то желание, которое она к нему испытывала, могло полностью разрушить ее столь хрупкое чувство независимости и собственной значимости.
Единственная ее надежда заключалась в том, что долго это не продлится.
Она вдруг почувствовала в себе решимость и какое-то усталое смирение, выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Ты обещаешь, что не станешь впутывать в это Анджелу?
— Обещаю.
Его глаза блеснули от удовольствия, и Калли подавила дрожь.
— Хорошо. Можешь наслаждаться местью. Я поеду с тобой.
— Я думала, мы поедем на большом пароме.
Дэймон расслышал в голосе Калли что-то вроде беспокойства.
Лицо ее ничего не выражало, словно маска.
Сам же Дэймон вот уже два часа, с тех пор, как она согласилась на его ультиматум, просто сгорал от нетерпения. Он был намерен по полной насладиться этой связью.
— Я что, похож на человека, который путешествует на переполненных паромах?
— Добраться до материка можно только так. Или на вертолете.
— А зачем, когда у меня своя яхта? На ее борту нам никто не помешает.
Дэймон медленно обвел ее взглядом с ног до головы. Светлые волосы, белая майка, светло-желтые брюки и сандалии без каблука. Она выглядела свежей и соблазнительной, и это ничего общего не имело с хитроумными заговорами. Она казалась… невинной.
Но вчерашняя ночь показала, какая она на самом деле. Она знала, как раззадорить мужское самолюбие и либидо.
— Но… — Калли замолчала и стала покусывать нижнюю губу. От этого ее легкого движения ему стало жарко. — Быстрее будет долететь до Афин.
— А кто сказал, что я хочу поскорее вернуться? — Дэймон окинул ее оценивающим взглядом. Мозг его полнился горячими воспоминаниями. — Я жду этого неспешного путешествия с нетерпением.
Она моргнула, но ничего не сказала.
— Неужели «Цирцея» недостаточно для тебя хороша?
— «Цирцея» просто великолепна. Просто поразительно, что человек, одержимый поглощениями компаний и местью, умеет распознать истинную красоту. — Она повернулась и пошла вперед.
— И как только ты с таким острым язычком столько прожила в браке, Калли.
Она на секунду замерла.
— Я уже говорила — мой брак не твое дело.
— А почему ты не хочешь об этом говорить? Стыдно за то, как ты с ним обращалась? Только не говори мне, что страдаешь. Ты его явно не оплакиваешь.
Она гневно на него посмотрела:
— А ты, наверное, предпочел бы, чтобы я ходила в черном и заперлась бы в четырех стенах на всю оставшуюся жизнь? Неприятно, наверное, осознавать, что женщина в жизни может прекрасно обойтись и без мужчины.
