— Мам, это связано с Дружем? Что, погиб?
Развернувшись, Мария Тихоновна прошла в спальню.
В гостиной Наташа хотела крикнуть: «Привет, папка», но, увидев медали, сумела лишь сглотнуть, вжав голову в плечи.
Денис Евгеньевич посмотрел на дочь.
— Здравствуй, папа.
— Как ты могла?
— Пап, я сейчас все тебе…
Денис Евгеньевич резко вскочил со стула, подошел к Наташе, ударил ее по лицу. Она вскрикнула, приложила ладонь к щеке, усмехнулась.
— Не поверишь, но теперь мне полегчало. Когда увидела тебя с таким прискорбным видом, думала, будет хуже.
— Будет, — спокойно ответил Денис Евгеньевич. — Будет, если не вернешь то, что тебе не принадлежит.
— Да что ж вы все такие замшелые, — зашлась криком Наташа. — Что вы держитесь за эти побрякушки, как за спасательные соломинки. Нравственность, достоинство… Да плевала я на нравственность! О живых людях надо думать, а не о покойниках. Заслужил дед эти ордена и медали, не спорю, никто его достоинств не умаляет. Молиться теперь на них прикажешь? Я третий год в одних сапогах хожу, у Мишки куртки приличной нет, на Никитку чертова уйма денег уходит. Ну взяла, ну продала.
— Наташа! — в комнату вбежала Мария Тихоновна. — Опомнись! Что ты говоришь!
— Правду, мама, я говорю правду. Дед давно в могиле, а его железки, с которых вы с отцом пылинки сдуваете, могут хоть какую-нибудь пользу принести.
— Железки?! — взревел Денис Евгеньевич.
— Денис, не трогай ее! — взмолилась Мария Тихоновна, удерживая мужа.
— Смотреть на вас жалко. В кого превратились, живете, как улитки, забившись в свои раковины. Медали пожалели, да гори они синим пламенем.
— Молчи! Молчи, подлая!
— Уходи, Наташа!
— Ухожу, мама, — Наташа развернулась, выскочив из комнаты.
В коридоре стоял растерянный Никита.
— Чего смотришь, одевайся. Не ребенок, а наказание. Где твоя куртка, где ботинки?
Денис Евгеньевич порывался выйти в коридор, Мария Тихоновна рыдала.
— Сядь. Дорогой мой, сядь, пожалуйста. Она сейчас уйдет. Не говори больше ничего, Денис, там Никита, подумай о внуке.
И все же Денис Евгеньевич вышел из комнаты. Наташа уже была на лестничной клетке.
— Постой! — крикнул он дочери.
Она остановилась, но не решилась повернуться к отцу лицом.
— Слушай меня внимательно, — голос Дениса Евгеньевича вибрировал от волнения. — Сейчас ты уйдешь из этого дома и больше никогда здесь не появишься.
Наташа повернулась.
— Ты серьезно?
— Никогда! — повторил Денис Евгеньевич. — Я не хочу тебя видеть. Я больше не хочу… — он схватился за сердце, — тебя видеть.
