За те несколько часов, что он полз, наверху промчалось не меньше двух десятков автомобилей. И каждый раз, заслышав знакомый шум, Денис Евгеньевич задерживал дыхание, с замиранием сердца лелея надежду. А вдруг? Нет! «Вдруг» не происходило. Никто ничего не замечал.
Друж отбежал в сторону, вцепился зубами в нижнюю ветку заснеженного дерева, отгрыз ее и зачем-то принес хозяину.
— Бросаешь соломинку утопающему? — Денис Евгеньевич говорил тихо, глаза его были полузакрыты.
Друж вернулся к кусту, обежал его два раза и устремился наверх.
— Не уходи, — прошептал Денис Евгеньевич.
Друж шепота не услышал.
— Останься, — продолжал шептать хозяин. — Мне недолго осталось. Дождись…
Выскочив на дорогу, Друж стал обнюхивать машинные следы. Уловив один наиболее стойкий запах, побежал рысцой вдоль обочины, вдыхая носом пахучие струйки. Метров через двадцать остановился, развернулся, вернулся обратно. Заваленная снегом машина хозяина сверху напоминала небольшой холм, вокруг никаких следов — снег уничтожил все улики.
Друж перебежал дорогу, сел у бетонного столба, погрузившись в боязливое ожидание. Не проходило минуты, чтобы перед глазами Дружа не возникало замерзшее лицо Дениса Евгеньевича. Жалость гнала назад, приказывала спуститься вниз, посмотреть, проверить или… удостовериться. Пес рычал на жалость и еще упрямей смотрел вдаль, улавливая малейшие звуки февральской ночи.
Прошло немало времени, прежде чем на горизонте показалось неведомое животное. Друж видел два ярких глаза, слышал слегка постукивающее торопливое дыхание зверя, знал, что тот приближается к нему на большой скорости. Имя зверя пес знал — машина. Именно машину высматривал Друж, и она появилась.
Он выскочил на дорогу, загавкал, машина взяла левее, сбавила скорость и пронеслась мимо. Друж гнался за ней. Стой, лаял он вслед уносящемуся спасению. Я не причиню вам зла. Моему хозяину нужна помощь.
Машина удалялась, вскоре она скрылась за поворотом, оставив после себя едва уловимые постукивающие звуки.
Друж сел прямо на дороге. Пытаясь отдышаться, винил в своей неудаче хромую лапу. Если бы не лапа и боль, высекаемая при каждом шаге, он обязательно бы догнал машину. Что же ты подводишь меня, лапа? Друж втянул язык в пасть и посеменил к хозяину.
Спустился, подбежал, обнюхал. У Дениса Евгеньевича дрогнули губы. Жив! Друж принялся облизывать красное лицо. Потерпи, скулил он, я снова поднимусь на дорогу, дождусь машину и приведу к тебе помощь. А ты жди. Не можешь идти, не получается ползти, тогда просто лежи и жди. Ждать-то ты еще можешь! Ведь можешь, а, хозяин?
