— Критикос. Настасия Критикос, — подсказал Ралстон.
Как только прозвучало имя певицы, Калли вспомнила полумрак спальни и его слова: «Мне не хотелось усложнять и без того трудную ситуацию, Настасия».
О Боже: оперная певица — его любовница! Калли подняла глаза и встретила его спокойный непроницаемый взгляд.
— Ох, — выдохнула она еле слышно, не в силах сдержаться.
Ралстон молчал.
С пылающими щеками Калли наклонилась вперед и выглянула из ложи, но сразу поняв, что пути к спасению нет, снова обернулась и натолкнулась на его теперь уже веселый взгляд. Маркиз буквально наслаждался ее замешательством!
— Слишком высоко, чтобы прыгать, мне кажется, — с заговорщическим видом произнес он.
Боже, он просто выводит ее из себя!
К счастью, Калли не пришлось срочно подыскивать достойный ответ, так как подняли занавес. И она решительно сосредоточила все свое внимание на сцене, намереваясь перестать думать о Ралстоне.
Конечно, это было невозможно, тем более что, согласно либретто оперы, очень скоро на сцене появилась Настасия Критикос. Греческая певица исполняла партию Розины, красивой женщины, вокруг которой строился сюжет, основанный на путанице, переодеваниях и любви с первого взгляда. Эта женщина, несомненно, подходила для роли роскошной красавицы. Помимо своей воли Калли сравнивала себя с этой красоткой и никак не могла избавиться от унизительного чувства зависти.
А ведь помимо невероятной красоты эта женщина обладала и самым великолепным голосом, который когда-либо звучал на этой сцене.
Ну и какой мужчина смог бы устоять перед этим совершенным образцом женственности!
Ложа Ривингтона была расположена таким образом, что сидевшие в ней зрители могли видеть небольшой участок закулисного пространства, и Калли была уверена, что в некоторые моменты Настасия Критикос пристально вглядывалась в Ралстона, словно ожидая его ответа на свой молчаливый призыв. «Возможно ли, чтобы они возобновили свои отношения?» Калли даже закрыла глаза от такой мысли, но тут же распахнула ресницы и украдкой бросила взгляд на Ралстона — казалось, его внимание целиком было приковано к сцене.
Когда в первом акте началась ария Настасии, его, как, впрочем, и всех зрителей, полностью захватил чарующий голос певицы. Слушая арию, Калли сразу же заметила некоторую иронию в ее словах: «Да, Линдоро будет моим! Я поклялась в этом! Я добьюсь этого! Если мне помешать, я могу стать змеей! Я способна на любые трюки, чтобы добиться своего!»
