— Да.
Голос из закрытого кабинета.
Торгни открыл дверь и вошел. Прокравшись следом, Ян-Эрик застыл на пороге.
— А, это ты, Торгни, явился мне мешать.
— Ну да, я подумал, что во вторник вечером тебе не помешает немного свежего вдохновения.
Улыбки и пожатие рук.
— Ян-Эрик, ты что-то хотел?
— Да, я только хотел спросить.
— Тебе придется подождать, видишь, у меня гость. Спроси у мамы или Герды.
И дверь снова закрылась.
Он сел в кресло в гостиной. Оттуда была хорошо видна дверь в кабинет. Ян-Эрик просидел так два часа. Два раза мимо проходила мать, и два раза она спрашивала его, что он делает. «Ничего», — отвечал он, и она смотрела на него так, будто он ей лжет. Подошло время ложиться спать, но дверь так и не открылась. Если отец не придет, все будет испорчено. А у него наконец появился повод для гордости! На лестнице раздались шаги, мать спускалась в гостиную уже в четвертый раз. На этот раз молча. Подойдя к книжным полкам, она стала водить пальцем по корешкам, словно искала какую-то книгу. Стоя к Яну-Эрику спиной, она вдруг спросила:
— Что сказал папа — он завтра придет?
— Нет, я говорил ему недели три назад, но он тогда ничего не ответил.
— Сколько ты собираешься здесь сидеть?
— Я просто думаю. У меня в пятницу экзамен по географии, и я готовлюсь.
Мать оглянулась:
— А где учебник?
Он почувствовал, что краснеет.
— Я почти все помню наизусть. Я повторяю европейские столицы.
Ни о чем больше не спросив, она вышла. И Ян-Эрик заметил, что никакой книги она не взяла.
Прошел еще час. Настенные часы негромко считали минуты, и от их мерного стука он задремал. Проснулся он оттого, что кто-то тянул его за руку. Перед ним стояла заплаканная Анника в ночной рубашке.
— Пойдем, с мамой что-то не так!
Ян-Эрик бросил взгляд на по-прежнему закрытую дверь.
— Скорей!
Несмотря на испуг, сестра говорила шепотом, и он поспешил за ней через гостиную к лестнице.
Мама в халате лежала на полу спальни лицом вниз. Яну-Эрику стало страшно. Анника больше не сдерживала плач и громко всхлипывала, а он быстро подошел к матери и встал рядом с ней на колени. Дергал ее за руку, пытался убрать волосы с ее лица.
«Мама, мама, проснись, мама! Скажи, что случилось? Мама, скажи, что с тобой!» Она не шевелилась. Ее рука была мягкой и безвольной. Ян-Эрик заплакал. Он приблизил нос к губам матери, но кислого запаха вина не почувствовал. Это что-то другое.
— Мама, пожалуйста, проснись!
Отпустив ее руку, он закрыл лицо ладонями.
— Надо позвать папу.
