На этот раз дверь за его спиной открылась без стука. Веки отказывались повиноваться, по-прежнему защищая глаза от яркого солнца. Они приподнялись только тогда, когда кресло отодвинули в тень. Пришел Ян-Эрик.
— Здравствуй, папа.
Аксель снова ощутил прикосновение полотенца в том месте, где по подбородку текла слюна, вызывая непрерывный, действующий на нервы, зуд. Рука сына действовала не так резко, как руки персонала. Осторожность говорила о том, что для сына ситуация была такой же неестественной, как и для него самого.
— Хочешь прилечь? Они сказали, что ты сидишь так уже все утро.
Собрав все силы и сосредоточившись, Аксель наконец смог пошевелить мизинцем.
— Хорошо, я только схожу позову кого-нибудь, кто мне поможет.
Боковым зрением Аксель увидел, как сын снова скрылся за дверью, и подумал, что должен быть благодарен Яну-Эрику, пусть даже тот приходит сюда из чувства долга, а не по доброй воле. Однако заставить себя почувствовать благодарность не смог.
Он никогда не понимал Яна-Эрика. И, если честно, даже не был уверен в том, что любит его. Полное отсутствие амбиций. Рожден с полным набором готовых возможностей и не воспользовался ни одной. Так, вполсилы и без цели прыгает с одного на другое, даже не пытаясь взять руль в свои руки. У самого Акселя изначально вообще не было никаких шансов, но труд родителей и его собственная твердая воля вели его вперед. Вопреки всем препятствиям. Он помнит, как стыдился того, что провалил экзамен и не получил бесплатного места в школе. Родители были разочарованы, но, живя под девизом «никогда не сдаваться», не отказались от мечты. Последующие восемь лет им пришлось туго, они платили за гимназию и копили деньги для его дальнейшей учебы в Королевском политехническом институте, который, собственно, и был их заветной целью. Там сын получит диплом гражданского инженера. Ради этого можно пойти на любые жертвы. И мать, и отец работали на двух работах. Откладывали каждую крону, чтобы оплатить очередной семестр в гимназии. Сам Аксель посвящал все свое время тому, чтобы оправдать надежды родителей. Пытался убедить себя, что тоже этого хочет. Но в гимназии царила другая атмосфера, и он постепенно начал меняться. Ученики из их круга здесь встречались редко, и чтобы не быть отверженным, ему приходилось приспосабливаться. Здесь никто не решал споры кулаками — побеждало слово. Здесь, в отличие от их среды, нужно было выделяться, нужно было что-то собой представлять. По вечерам после школы ему становилось все труднее переключаться на старые правила, которые действовали дома.
