В этом сезоне Александру Александровичу пришлось съездить в Москву. Слухи о том, что Немирович-Данченко «думает» ставить «Розу и Крест», оказались верными. Художественный театр известил об этом Александра Александровича и пригласил его в Москву для первых работ по постановке пьесы. Это было в конце марта. Москвичи обласкали Блока. Он провел в Москве приятнейшую неделю, во время которой было сделано много, а между тем он и развлекся, и освежился. В письме от 31-го марта 1916 г. он пишет:
«Мама, я так занят, что только сегодня собрался написать… Несмотря на то, что к вечеру устаю до неприличия, чувствую себя в своей тарелке. Каждый день в половине второго хожу на репетицию, расходимся в 6-м часу. Пока говорю, главным образом, я, читаю пьесу и объясняю, еще говорят Станиславский, Немирович и Лужский, а остальные делают замечания и задают вопросы. Роли несколько изменены – Качалов захотел играть Бертрана [196] , а Гаэтана будет играть актер, которого я видел Мефистофелем в гетевском Фаусте (у Незлобина) – хороший актер. Граф, вероятно, – Массалитинов. За Качалова я мало боюсь, он делает очень тонкие замечания. Немного боюсь за Алису – слишком молодая и тонкая, м. б., переменим (Вишневский справедливо заметил, что для нее нужны «формочки»). Алискан – Берсенев, думаю, будет хороший. У Станиславского какие-то сложные планы постановки, которые будем пробовать… Волнует меня вопрос, по-видимому уже решенный, о Гзовской и Германовой. Гзовская очень хорошо слушает, хочет играть, но она любит Игоря Северянина и боится делать себя смуглой, чтобы сохранить дрожание собственных ресниц. Кроме того, я в нее никак не могу влюбиться. Германову же я вчера смотрел в пьесе Мережковского [197] и стал уже влюбляться, по своему обычаю; в антракте столкнулся с ней около уборной, она жалела, что не играет Изору, сказала: «Говорят, я состарилась». После этого я, разумеется, еще немного больше влюбился в нее. При этом, говор у нее – для Изоры невозможный (мне, впрочем, очень нравится), но зато наружность и движения удивительны» [198] .
4-го апреля: «Работаем каждый день, я часами говорю, объясняю, как со своими. Разумеется, трачу все-таки много сил, но никакой надрывной усталости нет. На днях провел ночь у Качалова с цыганами и крюшоном, это было восхитительно. Бертран, Гаэтан и Алискан у меня заряжены; с Изорой проводим целые часы, сегодня, наконец, к ней пойду – опять говорить. Гзовская и умна, и талантлива, и тонка, но – страшно чужая… В мае Худ. театр приезжает с четырьмя пьесами, и мы все опять увидимся. Встретился с Книппер, она от Алисы уклонилась, хотя я и пробовал ей доказать, что «Ваш шпиц – прелестный шпиц, не более наперстка» [199] . (Она пришла утром в театр, действительно, со шпицем.) Моя Алиса по наружности более похожа на Изору (Жданова) [200] . Капеллан – Массалитинов, граф – Лужский».
