Этот вечер был таким же не по сезону теплым, как и тот памятный день октября девять лет назад. Но разве можно было узнать в молодой женщине, входившей под своды огромного вестибюля «Карнеги-холл», тринадцатилетнюю девочку в скромном, домашнего шитья, платьице, с сияющим лицом взбирающуюся по тем же ступеням на свой первый в жизни концерт?
Кирстен чувствовала на себе многочисленные пристальные взгляды. В черном парчовом платье, туфлях-лодочках и изящных украшениях она олицетворяла собой изысканность и элегантность. Спокойная, уравновешенная, подчеркнуто строгая, Кирстен словно магнит притягивала всеобщее внимание: кто-то ее узнавал, кто-то поражался неземной красоте. Даже в зрительном зале Кирстен выглядела королевой.
Наконец раздался звонок и свет медленно погас. Кирстен судорожно сжала дрожащими руками ручку крошечной дамской сумочки. Последние секунды перед началом концерта, как очередное тяжкое испытание, тянулись невыносимо медленно. И вот, к счастью, ожидание закончилось.
Майкл Истбоурн под гром несмолкающих аплодисментов шагнул за дирижерский пульт, но Кирстен не слышала разразившейся в зале бури, заглушенной стаккато собственного бешено бьющегося сердца. В этом году Майкл впервые приехал в Нью-Йорк, и впервые со дня отъезда из Лондона Кирстен его увидела. Жадными глазами девушка рассматривала своего кумира: Майкл был по-прежнему строен и элегантен. Лицо его было серьезно и сосредоточенно. Поклонившись, он повернулся к оркестру. Кирстен, затаив дыхание, ждала первого взмаха дирижерской палочкой. Когда же это произошло, она с облегчением выдохнула и едва заметно ободряюще кивнула при первых прозвучавших в тишине аккордах увертюры к балету Чайковского «Ромео и Джульетта».
Весь концерт Кирстен прожила в мире, наполненном музыкой, Майклом и ее собственным существом. А при звуках следующего произведения, Концерта для виолончели Брамса в исполнении солиста Иегуди Менахема, Кирстен почувствовала, как душа ее воспаряет все выше и выше, к заоблачным далям. И когда концерт завершился «Вальсом» Равеля, Кирстен потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, что оглушительный звук, вернувший ее в действительность, — это гром аплодисментов, которым разразилась восхищенная публика.
Не дожидаясь окончания овации, Кирстен поспешила к выходу. К своему ужасу, она обнаружила там фоторепортеров, ожидавших выхода мировой знаменитости. Увидев выстроившийся вдоль тротуара длинный ряд черных лимузинов, Кирстен пошла от машины к машине, пока наконец не обнаружила зарезервированную для Майкла. И тут Кирстен замешкалась. Одно дело — поговорить с Майклом у выхода, и совсем другое — дожидаться его в арендованном автомобиле.
