Территория памяти | страница 43

Магеллан, если не ошибаюсь, потратил на кругосветное плаванье три года. Мир казался тогда людям огромным, а его ресурсы неисчерпаемыми. Юрий Гагарин, облетев земной шар за 90 минут, назвал его шариком. Мир, оказывается, не столь уж и велик. Наш «шарик» под воздействием так называемой цивилизации, с одной стороны алчной, с другой безразличной к будущему, занедужил, затемпературил. Ученые бьют тревогу: океаны потеплели, растаяла треть арктических льдов. И все смешалось на нашей планете. Средства массовой информации с каким-то сладострастным придыханием — как же, привалили им сенсации! — сообщают об участившихся в последние годы природных катаклизмах континентальных масштабов. Залихорадило старушку Европу, когда-то гордо поставившую памятник последнему волку, — обрушились на нее небывалые наводнения и бури. Америку, которой мы так завидовали, сотрясают сокрушительные ураганы, почему-то носящие ласковые женские имена. Цунами неслыханной мощности оборвал в юго-восточной Азии сотни тысяч человеческих жизней. В жаркой Африке, где не знали, что такое зима, выпал снег. Что-то неладно стало и в нашей необъятной России: зацвели в январе на свою погибель сады, а в Сибири посреди календарной зимы вздулись реки…

Слушая подобного рода сообщения, я думаю: может быть, и то, что происходило у Акаваса, послужило одной из, пусть и малюсеньких, причин, вызвавших эти катаклизмы. У каждого из нас, наверно, был свой Акавас, свой любимый уголок в этом мире. И каждый что-то утратил. Не уберег. Причем, не кто-то со стороны повинен в этом. Не какие-нибудь инопланетяне вывалили в чудесный ручей ящик каустической соды. Не правительство страны распорядилось пригнать к Акавасу стадо на откорм и вырубить там березки 1941-го года рождения. Либо сами мы это сделали, либо при нашем попустительстве те, кто живет рядом с нами. И теперь мы пожинаем плоды всеобщей алчности и беспечности.

Тридцать уже с лишним лет тому, как один из моих приятелей выхлопотал для своих сослуживцев землю за рекой Уфой у деревни Дудкино. Долго хлопотал, а когда отвалили ему вдруг восемь гектаров неудобей, земли этой для небольшого коллектива оказалось многовато, потому что более четырех соток на семью тогда не полагалось. Пришлось приятелю вписать в список членов садоводческого товарищества и сторонних людей. Вспомнил он при этом и обо мне.

Я было замахал руками: ну их, твои сотки, мне свобода дорога! Но хозяюшка моя давно мечтала о садовом участке. По ее настоянию вступил я в товарищество, совершенно не представляя, к чему это приведет.