За обедом, вдохновленный шампанским, Томми заговорил о своих видах на будущее. Довольно он носил шелковых шляп и заграничных ботинок. Теперь он стоит на пороге бедности. Он сдаст свою студию, наймет за два шиллинга в неделю деревенский коттэдж и будет там писать деревенские пейзажи. Он знает великолепный коттэдж около Хагвурна в Беркшире, две комнаты и кухня. Местечко расположено в вишневом саду. Ничего не может быть лучше вишневого сада в цвету, исключая того же самого места, когда вишни уже краснеют. Около дома сад, с вишнями, конечно, он будет сажать в нем цветы и овощи. Он будет круглый год снабжать Клементину анютиными глазками и картофелем. Там должен быть свиной хлев, и он заведет себе свинью. Когда Клементина устанет от Лондона, она приедет к нему, он будет тогда спать в свином хлеву.
Второй раз в этот день она спросила:
— На что вам понадобится такой старый сыч, как я?
— Смотреть мои картины, — ответил Томми.
Клементина свистнула.
— Разве только, — заметила она, — действительно старческое самолюбие покажется святым перед непосредственным, свежим эгоизмом юности.
Привыкший к ее манере говорить, Томми только мальчишески расхохотался. Он удивился, когда она предложила ему провести вечер в Шеритоновской гостиной. Он запротестовал. В студии было гораздо лучше.
Она осведомилась о причине.
— Та комната не имеет характера, отпечатка личности, она похожа на комнату, выставленную в окне мебельного магазина. Она не имеет ничего общего с вами. Ничего общего.
— Но я хочу сидеть там, — заявила Клементина, — вы можете идти в студию, если желаете.
— Это будет невежливо, — покорился Томми.
Она пожала плечами, села за пианино и стала играть отрывки Моцарта, Бетховена и Грига (девичьи воспоминания). Играла она с неуверенностью неопытного музыканта. Удивленный Томми рассматривал развешенных Бортолоцци и корешки книг в стеклянных шкафах. В конце концов он что-то понял. Он прислонился к пианино и продолжал, пока она безнадежно запуталась в каком-то пассаже из Пер-Гюнта.
— Я чем-нибудь обидел вас, Клементина, в таком случае прошу меня извинить.
Она с треском захлопнула пианино.
— Вы, бедный сирота, — закричала она. — К кому, кроме меня, могли вы прийти со своими горестями.
— Черт знает, — неопределенно улыбнулся Томми.
— Так пойдем в студию и обсудим все хорошенько, — сказала Клементина.
