— Черт бы побрал вас, — был ответ.
Клементина рассказала эпизод и последующий разговор с Квистусом.
— Я знал, — сказал Томми, — что дядя был очень удручен процессом и ничего бы не было удивительного, если он, по причине некоторого расстройства своих умственных способностей, связался с подобной мразью. Но, по-видимому, он с ним в давнишних дружеских отношениях. Это только доказывает, как мало мы знаем своих ближних, — вывел он мораль. — Вот уж я думал, что знаю решительно все о дяде Ефраиме. Но это действительно трагично, если у него помутилось в голове, — пожалел он, — он был лучшим, добрейшим и кротчайшим человеком в мире.
— Спросили вы, по какой причине ваш дядюшка рехнулся по отношению к вам?
— Конечно, да. Он высказывает только свои предположения. Он говорит, что, вероятно, дяде уже давно не нравились мои занятия живописью, и теперь он пришел к убеждению, что мне более подходит коммерческая карьера — коммерческая карьера!
— Если откажетесь, вы лишитесь трехсот фунтов в год сейчас и Бог знает сколько впоследствии, — сказала Клементина.
— Если же я соглашусь — и лишусь собственного уважения, своего искусства, своей мечты, всего, что только имеет значение в жизни. Жизнь — самый большой капитал. Ни за что! Если мой дядя не послушает голоса разума, — я не послушаю неразумия и покончим на этом. Я как-нибудь выпутаюсь.
— Хорошо, — согласилась на редкость молчаливая сегодня Клементина. — Я ждала, пока вы придете к этому заключению. Если бы вы колебались, я бы отправила вас обедать домой. Легкий пост вам бы не помешал. Что касается вашего дяди, он спятил с ума и останется таким. Больше не будем об этом говорить. Почему вам понадобилось прийти сегодня к обеду? — возвратилась она к своему обычному тону.
— Птичьего молока захотелось, — засмеялся он.
Она что-то буркнула в ответ и предоставила его себе, отправившись мыть лицо и руки.
Она вымыла, вернее, выскребла свое лицо виндзорским мылом и поднялась обратно в студию. Томми рассматривал тюльпаны.
— На что вам эти безделушки?
Клементина забыла про них. Порыв, заставивший ее их купить — прошел. Ее ошеломили новости Томми и сбили с толку. Она пристыженно посмотрела на цветы.
— Конечно, я поставлю их в воду, — возразила она. — Не буду же я носить их.
— Почему нет, — воскликнул Томми и, схватив огромный пурпурно-золотой цветок, приложил его к ее черным волосам. — Клянусь Юпитером! Вы ослепительны!
Немного принужденно Клементина назвала его дураком и ушла с пылающими щеками.
