«Невозможное дитя», — прошептала Клементина, стараясь закрывать глаза на поддразнивание весны. Но перед окном цветочного магазина на Ройял-хоспител она остановилась. Огромный букет тюльпанов подставлял свои кроваво-красные головки пламенным лучам почти тропического солнца. Она ухватилась за него, как голодная пчела, летящая на мед.
— Подходя к дому, она в последний раз (в сотый) заглянула в открытое отверстие обертывающей цветы бумаги.
«Это будет хорошее украшение для стола к обеду Томми», — подумала она.
О Клементина! О женщина! Для чего, во имя Астарты, нужны Томми золото и пурпур?
Открыв дверь своим ключом, она прошла через Шеритоновскую гостиную и открыла дверь в студию.
Томми шагал в ней, как молодой зверь в клетке. Его обычно прилизанные волосы были в таком виде, как будто их не переставая трепали.
— Вы просили позволения прийти к обеду. Обед у меня бывает в 6 часов, — заметила Клементина.
— Я знаю, — крикнул он ей, — я уже с час здесь.
Она посмотрела на него.
— Что вы сделали с вашими волосами? Вы похожи на Фердинанда в «Буре»[5]… И, — добавила она, заметив беспорядок в обычном мирном хаосе студии, — почему вы разбросали подушки?
— Потому, что мой дядя подлинный, ошеломляющий, старый сумасшедший, — объявил Томми.
Он повернулся и помчался в другой конец студии. Клементина положила тюльпаны на стул, сняла с левой руки старую нитяную перчатку и бросила ее на тюльпаны. Затем, пока Томми опять не приблизился, задумчиво рассматривала кончик большого пальца, выглядывающего из правой перчатки.
— Я совсем не удивляюсь, — заявила она приблизившемуся Томми.
— Какого вы на этот счет мнения? — кричал Томми, размахивая руками.
— Насчет чего?
— Насчет того, что он сделал. Слушайте: неделю тому назад он очень мило пришел меня проведать. Вы при этом были…
— Довольно поздно это было…
— Во всяком случае, он был в порядке. Я сказал милому старикашке, что мне необходимы деньги раньше моего срока и он на следующий же день прислал мне чек. Сегодня мне принесли его визитную карточку. Карточку дяди… На ней написано его почерком: «принять м-ра Теодора Вандермера».
— Какая фамилия? — насторожила уши Клементина.
— Вандермер.
— Продолжайте.
— Я приказываю служанке принять, и вдруг входит оборванный субъект, похожий на шелудивый лист.
— Вы знаете его?
— Нет.
— Хорошо. Продолжайте.
— Который что-то путает, лопочет, плетет, пока, наконец, не объявляет, что мой дядя поручил ему сообщить мне, что если я не брошу кисти и не поступлю в течение месяца в какую-то чертовскую контору в Сити, он прекратит свои выдачи и лишит меня наследства.
