— Я окончательно решила, дорогая, — еще раз повторила она.
— Нечего больше и разговаривать, — возразила Клементина.
Легкое разочарование, как тучка в майский день, скользнуло по лицу девушки. Она соскочила с окна и села на стул около кресла Клементины.
— Но об этом нужно серьезно поговорить. Серьезно. Это ужасно важное решение.
— Ужасно, — подтвердила Клементина.
— Это значит, что я умру старой девой.
— Как я, — сказала Клементина.
— Если бы я была, как вы, я бы ни капли не беспокоилась.
— Боже избави, — испугалась Клементина.
Девушка окончательно решила остаться старой девой.
— У меня есть в деревне маленький домик, весь покрытый плющом, и пони, и собака, и кот; вы также приедете, и мы будем жить вместе.
— Я думала, что вы будете больничной сиделкой, — заметила Клементина.
— Конечно, я буду жить там только в свободное время.
Клементина свернула папиросу. Этта встала и предложила зажженную свечку. Теперь с наклоненной светлой головой и освещенным лицом она была так красива, что едва ли нашлось что-нибудь лучше. Клементина несколько минут смотрела на нее, как Моисей на гору, если предположить, конечно, что Моисей был художником, а гора женщиной. Забыв о папиросе и зажженной свечке, она взяла ее за плечи и опустила на колени, свечка потухла.
— О вы, дорогое, прекрасное, глупое, глупое дитя, — она вскочила и сама закурила папиросу.
Этта смущенно смеялась.
— О чем же вы тогда говорите?
— Я совсем не о сиделках говорю, — возразила Клементина.
— О чем же вы тогда говорите? — осведомилась Этта, сидя на пятках и вертя головой.
— Не важно. Но что вы будете делать в вашем доме с таким старым сычом, как я.
— Рассказывать свои горести, — был ответ.
Клементина отправилась домой с улыбкой в маленьких глазах и меланхолической складкой у губ. Если бы она была на десять лет моложе, в ее глазах не было бы улыбки. Если бы она была на десять лет старше, снисходительная улыбка мелькала бы на ее губах. Но тридцатилетняя женщина обычно не знает, что ей, плакать или смеяться и будучи, как Клементина, наделена чувством юмора, делает одновременно и то и другое. Было дано обычное в таких случаях обещание. Тридцатилетняя женщина выслушала его сердцем и отбросила разумом.
Она ускорила шаги и стучала зонтиком. Клементина всегда брала с собой большой, грязный, неуклюжий зонтик, чтобы убедить самое себя, что сегодня пойдет дождь из ясного неба. Но день был улыбающийся, а сады, мимо которых она проходила, дышали свежестью, юностью и ароматом майских цветов и, казалось, посмеивались над ней. Незабудки на окнах наклонялись к ней и шептали: «посмотри, как мы юны и свежи». Молодая чинара казалась необыкновенно зеленой, своей стройной хрупкостью она напоминала Этту.
