Но я, упрямый, как мул[64] Иоанна Крестителя[65], уступать не собирался.
Все-таки на корабле нашлось одно-единственное место. Скверное место. Ах! Если бы я знал!..
Короче говоря, накануне умер кочегар, и мне предложили попытать счастья в трюме.
Кочегар! Теперь-то, пройдя через все широты и долготы, я знаю, каков его труд. Но тогда я и представить не мог, что, пройдя неведомо сколько тысяч лье, не увижу ни синевы неба, ни водной глади!
Понятно мое состояние в последние шесть месяцев, когда приходилось загружать уголь в котельную, а потом днем и ночью кидать его в топки. А они на восемь метров ниже уровня палубы!
Настоящее подводное путешествие, правда? Я оказался обманут в лучших ожиданиях! Но обманут по своей воле, как будто забрался посмотреть спектакль на шесть этажей ниже сцены. Это еще хуже, чем путешествовать под стражей.
И так продолжалось до того дня, когда в Сен-Луи[66] я перешел на американский пароход. Меня временно взяли котельным кочегаром. Так что я получил повышение.
Наконец-то появилась возможность иногда сойти на берег, поглядеть на новые земли, потрогать серебристые стволы деревьев, очень похожие на декорации театра «Порт-Сен-Мартен», впервые увидеть негров.
Наконец-то я получил награду за бесконечное пребывание перед пылающей топкой машины!
И вот меня направили в Габон. Это было через некоторое время, доктор, как вас схватили чернокожие. Поскольку я не заражался тропической лихорадкой и чувствовал себя прекрасно в тех странах, где прочие страдали от болезней, меня взяли на шлюп, направленный спасти вас. И вот я здесь. Полагаю, отсюда начнется мое настоящее путешествие вокруг света.
— Видишь, в какую мерзость ты вляпался! — произнес с улыбкой доктор, переходя на сердечное «ты». — Тем не менее все прекрасно, все прекрасно, все прекрасно! Ты стал теперь настоящим матросом!
Настоящим матросом! Фрике не верил своим ушам. Было произнесено то самое слово, которое хотелось бы услышать бесчисленному множеству людей, плавающих по морям. Это стоило тысячи похвал!
Генерал бы сказал: вот настоящий солдат!
Адмирал бы сказал: вот настоящий матрос!
Таким званием стоит гордиться! Не все служащие в армии — настоящие солдаты, и не все служащие на флоте — настоящие матросы.
А врач французской морской пехоты, храбрец, смело бросавшийся в бой, победивший двадцать эпидемий, отмеченный несчетное количество раз в приказе, назвал юнгу Фрике «настоящим матросом».
От волнения у гамена закружилась голова.
