Ермолай один за другим разрядил два патрона и, резко оттолкнувшись, прыгнул в сторону.
«Ошибку дал: надо было довести до посёлка, там обезоружить», — злясь на свою оплошность, подумал Серов.
Но размышлять было поздно. Шум кустарника указывал направление, по которому бежал «обходчик».
«Шпион»! — Ермолай послал ему вдогонку ещё две пули и укрылся за стволом берёзы.
Три пули ударились в дерево с противоположной стороны, одна из них прошла почти насквозь, отщепив кусочек древесины.
— Дальше болота не уйдёшь! — прошептал Ермолай, поняв, что обходчик взял круто влево...
Всё остальное, по рассказу Серова, было совсем обычно. В болоте он ранил нарушителя в ногу, и тот едва не захлебнулся, будучи не в силах выбраться из воды. Серов связал раненого по рукам и ногам верёвкой, которую всегда носил при себе, и вытащил на сухое место. На пути не было никаких селений и оставалось одно: взвалить нарушителя себе на спину и тащить. Отдыхая каждые пять минут, Серов прошёл последние восемь километров за восемь часов. Из своих рук поил врага и два раза делал ему перевязку.
— Но почему вы решили, что именно он шёл на подковах? — спросил комендант.
— От болота я вернулся на опушку — подковы лежали там в кустах.
— А как же вы их разыскали?
— Он сам показал, понял: я помер бы вместе с ним в болоте, а без подков на заставу не пошёл.
— Выходит, вы тащили его обратно?
— Тащил.
— Выходит, выходит... вы тащили его... восемь плюс два и ещё два, всего плюс четыре... вы тащили его двенадцать километров?
— Так те же не в счёт, товарищ капитан, — они обратные, — искренне изумился Ермолай.
...Ночью Серова разбудил радостный Ивлев:
— Собирайся! В Москву поедешь: тебя орденом наградили...
