Отпрыски Мазуров постепенно перестали посещать чудаковатого дедушку, соседи уж не заходили на чаек как прежде, даже окрестные кошки не жаловали Марфу, когда она выходила поутру в магазин.
Развязка наступила неожиданно и скоро.
Как-то ранним воскресным утром, Евгений Степанович вышел к столу в пижаме, что в последнее время было для него нехарактерно, и веселым, приветливым голосом, сообщил, что чувствует себя превосходно. Бросив подозрительный взгляд на пижамные штаны мужа, Марфа не обнаружила и следа былой эрекции (ах, если б она знала, что хитрый старик примотал свой неугомонный орган к ноге изолентой!). В честь своего выздоровления, Евгений Степанович, предложил жене приготовить праздничный ужин, и пригласить на него все семейство. С радостью, старушка согласилась.
К вечеру собрались гости. Артем, сын Мазуров, пришел не один, но с рыхлой своей женою и дочкой Дуняшей. Брат Евгения Степановича, Борис Степанович, человек большого ума, также прибыл с супругою, и с бутылкой дешевого коньяку. Также присутствовала соседка Варя и еще несколько человек, чьи имена в этой истории слишком незначительны, а потому и называть их не следует.
Гости собрались в назначенный час. Евгений Степанович встречал каждого из них у порога, жал руку, обнимал и даже несколько раз прокатил брата на закорках как в былые времена. Одет он был в футболку с растянутым воротом и тренировочные штаны.
За столом много шутили и пели. О былом недомогании Евгения Степановича, старались не упоминать.
Хозяин же стола без устали балагурил. Смех его, веселый и такой молодой разносился по квартире, вселяя в сердца гостей задор и бодрость.
Ближе к концу застолья, старик, впрочем, помрачнел и о чем-то задумался…. Вскоре, встал, и похлопывая родственников по плечу, принялся бочком семенить к своей комнате.
— Ты куда, Женек? — забеспокоилась Марфа.
— Надо. — сурово ответил муж и потусторонняя улыбка озарила его уста.
Ужом проскользнув в спальню, он закрылся изнутри на ключ, но вскоре вышел, красный как помидор.
Марфа ахнула! Старик переоделся в костюм, нацепил зачем-то пенсне в золотой оправе, взгляд имел блуждающий и дикий. Нос его находился в постоянном шевелении, лицо искажала глумливая гримаса.
— Загляну-ка я в СОРТИР! — заявил он, глядя при этом на Марфу, — Авось, найду кой-чего, — и гадко подмигнул.
— Женек… — прошептала старушка, сползая со стула, — Ты чего, Женек?..
— Авось найду! — упрямо буркнул старик, — Найду или нет, я тебя спрашиваю?!
