Хорошо хоть, что большую часть дня мне было чем заняться в Джойленде. Первые пару недель, когда парк все еще работал вполсилы, были посвящены уборке. Фред Дин дал мне под начало нескольких газунов, и к тому времени как на воротах появилась вывеска «ЗАКРЫТО ДО СЛЕДУЮЩЕГО СЕЗОНА», мы подстригли все лужайки, подготовили к зиме цветочные клумбы и вычистили до блеска все шалманы и лавочки. На задворках парка мы сколотили из металлических листов сарай и отвезли в него все тележки, с который продавалась разная снедь (на Языке их называли жратвозилками). Там они и пробудут всю зиму, каждая под своим брезентовым колпаком.
Газуны отправились на север убирать яблоки, а я продолжил подготовку к зиме уже с Лэйном Харди и Эдди Парксом, сварливым старожилом, который заправлял «Домом страха» и бригадой «Доберман». Мы осушили фонтан на пересечении Джойленд-авеню с Песьей тропой, а когда перешли к работе посерьезнее (в «Брызгах и визгах капитана Немо»), к нам подошел мистер Истербрук, уже одетый в свой дорожный черный костюм.
— Вечером отправляюсь в Сарасоту, — сказал он. — Бренда Рафферти, как обычно, будет меня сопровождать. — Он улыбнулся, показав свои лошадиные зубы. — Теперь вот обхожу и благодарю сотрудников. Тех, кто еще остались.
— Чудесной вам зимы, мистер Истербрук, — сказал Лэйн.
— Эдди пробурчал что-то вроде «вали и не мути», но, скорее всего, просто пожелал счастливого пути.
— Спасибо вам за всё, — сказал я.
Мистер Истербрук пожал всем руки. Я оказался последним.
— Надеюсь, мы увидим тебя в следующем году, Джонси. Кажется, в душе ты тот еще ярмарочник.
Но в следующем году он меня не увидел, и никто не увидел его: мистер Истербрук скончался под Новый Год, в своей квартире на бульваре Джона Ринглинга, меньше чем в полумиле от знаменитого цирка.
— Старый маразматик, — пробормотал Паркс, провожая Истербрука взглядом. Тот шел к своей машине, у открытой двери которой его ждала Бренда.
Лэйн тяжело посмотрел на Паркса и сказал:
— Заткнись, Эдди.
Эдди заткнулся. И правильно сделал.
Как-то утром, когда я шел в Джойленд со своими круассанами, джек-рассел не выдержал и побежал по пляжу ко мне.
— Майло, назад! — крикнула женщина.
Майло обернулся, посмотрел на нее, затем снова вперился в меня своими черными глазами. Повинуясь импульсу, я оторвал кусочек круассана, сел на корточки и протянул его собаке. Та пулей помчалась за лакомством.
— Не кормите его! — бросила хозяйка пса.
— Да ладно, мам, успокойся, — произнес мальчик.
