Точно так же с Энни и Майком. Однажды они просто стали частью моего мира. Я всегда махал им рукой, мальчик всегда махал рукой мне. Рядом с мальчиком сидел навостривший уши пес, которому лохматил шерсть ветер. Женщина была блондинкой, и очень красивой: высокие скулы, широко посаженные глаза, полные, словно бы чуть припухшие, губы. Мальчик, сидевший в инвалидном кресле, был в бейсболке «Уайт Сокс», которая сползала ему на уши.
Он выглядел очень больным. Но его улыбка была вполне здоровой.
Всякий раз, когда я проходил мимо, он улыбался. Раз или два он даже показал мне пальцами «знак мира», и я сделал то же самое. Я стал частью его пейзажа так же, как он стал частью моего. Думаю, даже Майло — Джек-Рассел-терьер — в конце концов стал воспринимать меня частью пейзажа. И лишь женщина существовала отдельно. Часто при моем появлении она даже не отрывалась от книги, которую читала — а когда все же поднимала взгляд, то даже не думала махать мне рукой, не говоря уже о «знаке мира».
В Джойленде скучать мне по-прежнему не приходилось. Конечно, работа теперь была не такой интересной и разнообразной, как в разгар лета: она стала более рутинной и менее утомительной. Я даже имел возможность время от времени играть свою оскароносную роль Гови и распевать «С днем рожденья» в «Деревне „Туда-Сюда“», потому что первые три недели сентября Джойленд все еще был открыт для посетителей. Их поток сильно ослабел, и ни один аттракцион уже не наполнялся под завязку. Даже «Каролинское колесо», которое, наряду с каруселью, пользовалось наибольшей популярностью.
— На севере, в Новой Англии, большинство парков остаются открытыми по выходным до самого Хэллоуина, — сказал мне однажды Фред Дин. Мы сидели на скамейке и ели питательный, полный витаминов обед из чили-бургеров и свиных ребрышек. — На юге же, во Флориде, они работают круглый год. А тут мы как бы находимся в серой зоне. Когда-то, еще в шестидесятых, мистер Истербрук попытался организовать осенний сезон. Потратил кучу денег на рекламную кампанию, но ничего не вышло. Когда вечера становятся прохладными, народ в этих краях переключается на окружные ярмарки. К тому же, большинство наших ветеранов с наступлением холодов переезжают на юг или на запад. — Он окинул взглядом пустынную Песью тропу и вздохнул. — В это время года от парка веет одиночеством.
— Мне нравится, — сказал я и не слукавил. Тот год стал для меня годом слияния с одиночеством. Иногда я ходил в кино с миссис Шоплоу и Тиной Акерли, глазастой библиотекаршей, но в основном проводил вечера в своей комнате, перечитывая «Властелина колец» и сочиняя письма Эрин, Тому и отцу. Также я баловался стихами, о которых сегодня мне даже думать стыдно. Слава богу, я их сжег. А еще я добавил очередную мрачную пластинку в свою скромную коллекцию — «Темную сторону Луны». В Притчах говорится: «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою». Той осенью я возвращался к «Темной стороне…» снова и снова, изредка переключаясь на Джима Моррисона с его «Это конец, мой друг». В общем, налицо явные признаки двадцатиоднолита. Знаю, знаю.
