Когда Касторский похмелялся коньячком с учителем словесности Кузнецовым Владимиром Ивановичем, в кабинет зашла секретарша Фаина, глаза, как оловянные плошки.
— Из уголовного, — и посторонилась изумленно, пропуская молодого человека с раскрытой ксивой в вытянутой руке. «Начинающий», — подумал Платон с каким-то сонным ощущением «будьчтобудет» на дне души.
«Алкаш», — подумал перспективный следователь Буркин, успев зафиксировать как бы испарившуюся бутылку. Быстро поднятое, говорят в Одессе, не считается упавшим. Но быстро убранное считается, однако, замеченным, и непьющий Буркин испытал к Касторскому интуитивную неприязнь.
Касторский нажал кнопку на селекторе и сказал с нажимом:
— Еще чаю, Фаечка. С лимоном.
Следователь без приглашения уселся напротив Кузи, за длинный стол, в традициях канцелярского дизайна образующий со столом главного букву «Т».
— Несколько вопросов, — Буркин покосился на Кузю, — желательно без посторонних.
— Владимир Иваныч…
— Ничего-ничего, Платон Егорыч, — Кузя обольстительно улыбнулся. — Я как раз хотел пройти в отделение…
Платон опешил.
— Зачем?.. Кхм… То есть… ну да… конечно… халат… там, в приемной… Но пропуск…
Кузя просиял лучшей из своих улыбок и протянул следователю руку, которую тот неохотно пожал.
— Извините, господин…
— Буркин, — буркнул Буркин.
— Кузнецов, академик РАМН. Позвольте еще секунду. Платон Егорыч, так вы пропуск мне выпишите, и я начну… консультацию, пока вы с господином Буркиным… беседуете. Лады?
«Боже, какой бред», — подумал Касторский, словно под гипнозом выписывая Кузе пропуск по всей форме.
— Благодарю, коллега, — кивнул Кузя. — Надеюсь, вы не слишком задержитесь. У меня через два часа совещание в академии… Всего доброго, товарищ Буркин.
Кузя, не попадая в рукава халата, мчался к знакомым дверям. В вестибюле, ткнув в нос толстой дежурной пропуск, сказал повелительно:
— Распорядитесь, сестра, кто-нибудь… у меня в четвертом отделении профессорская консультация. Проведите меня, будьте так добры.
— А Платон Егорыч? — удивилась сестра. — Без него не положено…
— У Платона Егоровича важная встреча. Он присоединится позже. Поторопитесь, уважаемая, я спешу.
— Кястас Ёныч! Товарищ Лапонис! — запричитала толстуха в телефон. — Тут человек от Платон Егорыча, профессор, говорит, консультация в четверке вашей, а у Платон Егорыча встреча, а как пущу, Кястас Ёныч…
Через минуту спустился сокрушительный амбал и раскатисто молвил с акцентом:
— Что могу помоч?
