«Колизей» - Сергей Юрьенен

Мальчика в ряду передо мной разбирал кашель. Он побеждал его; я расслаблялся в ожидании очередного приступа. Он сидел там у самого прохода в своем свитере, импортрый цвет которого можно было различить при усилении яркости луча.

Несмотря на запущенный бронхит, или что там у него хлюпало в груди, он поглощен был тем, что нам показывали. Унимал кашель и откидывался с поворотом к приятелю, который передавал его мнение по ряду: на фильм они пришли компанией.

Я в кино совсем не собирался. На Герцена день выпал суматошный. Облава за облавой. То и дело взбегал по незнакомой лестнице и сверху, плечом упираясь, смотрел, как пачками забирают из двора-мешка нарушителей. Не чего-нибудь. Монополии государства. Все они были взрослые, и у меня, только вставшему на дурную дорожку сосало, как говорят, под ложечкой. На Пять углов обычно возвращался пешком по зимней красоте, но в этот раз сел на троллейбус. Перед самой остановкой на моей стороне Невского увидел афишу. Двойной портрет: герой с тяжелым раздвоенным подбородком и в петлицах со «шпалами» художнически врезан в самого себя, но только много большего — в фуражке с высокомерной тульей и одноглавым орлом, глядящим в нашу сторону. Под афишей бушевала толпа. Только соскочил в начавшийся снегопад, как был окликнут сногсшибательной блондинкой: «А вас, молодой человек, пиф-паф интересует?»

На ней была эстонская вельветовая шапка с козырьком — студенты там такие носят. Широко расставленные бледно-зеленые глаза. Белокурая челка со снежинками.

— Так нужен вам билетик?

Неминуемый вопрос казался оскорбительным перед такой неземной красотой.

— А сколько?

— По номиналу, я не спекулянтка. Приятель не пришел. Решила лучше на «Сережу» вон в «Титан».

Я машинально глянул через проспект, на который кто-то сверху неторопливо сыпал снег, стараясь, чтобы падало редко, равномерно и красиво. Тут же спохватился:

— А номинал, — легкой усмешкой давая понять, что на самом деле я выше своей непонятливости, — он теперь какой?

— Как всё. Дели на десять!

Я взял билетик. «Сделано в Ленинграде», — безмолвно заявляла его бледно-сиреневая полиграфическая красота… Двадцать пять коп?

Вынул и отсчитал.

— О, я таких еще не видела! — Голыми пальцами с оперчаточной своей ладони выбрала сверкающую серебром монетку и очень удивилась. — Где же тут герб? А Лысый почему не лысый?

— Потому что Рузвельт. Вот вам новый гривенник.

— А эта?

— Дайм. Американская.

— Штатская? Ща-ща… Вы сами что, не питерский?