не отдали бы своих детей, и его отец, вне всяких сомнений, все равно бы выследил мать и
забрал его к себе. Он не раз повторял это Доусону, и тот не спрашивал отца, что бы тот
сделал, если б мать отказалась вернуть сына, - это и без того было ясно.
Интересно, думал Доусон, сколько родственников еще живы? Когда он уезжал, кроме отца, у
него там оставались дед, четыре дяди, три тетки и шестнадцать двоюродных братьев и сестер.
Теперь, когда все двоюродные выросли и обзавелись собственными детьми, родственников у
него, наверное, прибавилось, но желания уточнять Доусон не испытывал. Хоть он и вырос
среди этих людей, не чувствовал себя с ними своим, как и вообще в Ориентале. Возможно, его мать, какая бы она ни была, имела с этим миром нечто общее, но только не Доусон. Он
единственный среди двоюродных братьев никогда не дрался в школе и прилично учился. Не
притрагивался к наркотикам, не пил и, будучи подростком, избегал компании двоюродных
братьев, когда те отправлялись в город на поиски приключений, обычно отговариваясь тем, что нужно караулить самогон или помочь разобрать машину, угнанную кем-то из
родственников. Он старался держаться в тени и не привлекать к себе внимания.
Ему все время приходилось выступать в двух лицах. Тот факт, что Коулы бандиты, вовсе не
означал, что они дураки, и Доусон инстинктивно понимал, что ему следует всеми силами
скрывать свое отличие от них. Наверное, он был единственным учеником в истории своей
школы, которому приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы намеренно провалить
зачет. Которому надо было научиться подделывать свой табель успеваемости, делая его хуже, чем он был на самом деле. Научиться незаметно, пока никто не видит, опустошить банку
пива, воткнув в нее нож, и использовать работу в качестве повода избегать общества
двоюродных братьев. Поначалу эти хитрости ему удавались, но со временем все изменилось в
худшую сторону. Однажды кто-то из учителей Доусона обмолвился одному алкоголику
-приятелю его отца, что он лучший ученик в классе. К тому же родственников стало
настораживать отсутствие у него одного из всей семьи конфликтов с законом. В клане, где
верность и послушание своим ценились превыше всего, Доусон казался белой вороной, а
страшнее греха не придумаешь.
Эта информация привела отца в ярость. II до этого Доусона били регулярно - с тех пор как он
начал ходить. Отец любил ремень. К двенадцати годам к побоям уже примешивалось желание
оскорбить Доусона как личность. Отец избивал сына до тех пор, пока спина и грудь у того не
