становились черно-синими, потом примерно через час побои повторялись, только теперь отец
уже переключался на лицо и ноги мальчишки. Учителя знали о происходящем, но, опасаясь
за свои семьи, предпочитали не вмешиваться. Встречая направляющегося домой из школы
Доусона, шериф делал вид, что ничего не видит: ни синяков, ни кровоподтеков. Родственники
тоже закрывали на это глаза. Эби и Сумасшедший Тед, старшие двоюродные братья Доусона, сами его не раз метелили не хуже отца. Эби - потому что, по его мнению, Доусону так и надо
было, а Сумасшедший Тед просто любил это дело. Эби, высокий и широкоплечий, с
кулачищами размером с тазобедренную кость, отличался необузданным нравом и
вспыльчивостью и был умнее, чем хотел казаться. Сумасшедший Тед подлым родился. Уже в
детском саду в потасовке из-за шоколадки он пырнул товарища ручкой. А в пятом классе, пока его не отчислили, отправил своего одноклассника на больничную койку. Еще
поговаривали, что, будучи подростком, он порешил какого-то наркомана. Поэтому Доусон
решил, что лучше не сопротивляться, и научился закрываться от ударов, пока его
двоюродные братья не уставали или не теряли интереса к этому занятию, а иногда и то и
Другое.
Короче, он не пошел по стопам родственников, не включился в семейный бизнес и укрепился
в уверенности, что никогда ничем таким заниматься не станет. Со временем он понял: чем
больше кричишь, тем сильнее бьет отец, а потому стал молчать. Как бы ни был жесток отец, это не подняло его выше урки, а урки, как представлял себе Доусон, связываются только с
теми, кого точно смогут одолеть. Он знал: придет время, и он станет сильным настолько, что
сможет дать отпор и больше не будет бояться отца. Пока удары сыпались на него градом, он
все пытался представить себе, какой силой характера должна была обладать его мать, чтобы
порвать все связи с семьей.
Он делал есе, что мог, лишь бы поскорее вырасти и окрепнуть. Привязав мешок с тряпками к
дереву, он колотил по нему четырежды в день; укреплял мускулы, поднимая камни и части
двигателя, то и дело подтягиваясь, отжимаясь от пола и делая приседания. В результате этих
усилий он к тринадцати годам набрал десять фунтов мышечной массы, а к четырнадцати -еще
двадцать. В пятнадцать лет он по росту почти догнал отца. Однажды вечером - месяц назад
ему как раз стукнуло шестнадцать - отец после очередной попойки набросился на него с
ремнем. Доусон, разозлившись, выдернул ремень из руки отца и пригрозил, что, если тот еще
