Он ждет, просто отдыхает и ждет, пока священник закончит исторгать на землю остатки вечернего причастия. Это занимает еще несколько минут, затем тот поднимается и медленно тащится в обратном направлении. Орест слышит шарканье ног и невнятное бормотание; обрывки фраз, достигающие его слуха, больше похожи на ругательства, чем на молитву.
Когда священник скрывается в тумане, он выжидает еще с минуту, водружает фонарь на место и принимается за дело.
Орест перешел в комнату с окнами, выходящими на другую сторону дома, и тихо отворил оконную раму (мысленно благословляя день, когда остановил свой выбор на покупке именно этой квартиры). То ли преследовавшие Филиппа люди из «бойцовского клуба» не проявили должной предусмотрительности, то ли просто не были в курсе планировки его квартиры, но никто не наблюдал за этим «черным ходом». Все, что Орест посчитал нужным собрать в сложившихся обстоятельствах, было уложено в компактную, но вместительную сумку-рюкзак; он осторожно сбросил ее на землю, как авангард отступающих войск. Затем последовал сам, спрыгнув с двухметровой высоты.
— Давай, — Орест поднял голову к распахнутому окну, в проеме которого сырной луной плавало лицо Филиппа, и вытянул руки, чтобы помочь нескладному другу спрыгнуть (еще не хватало, чтобы этот тюфяк сломал себе лодыжку). А заодно подбодрить: пускай высота казалась небольшой, и в спину толкала смертельная опасность, Филипп мог сдрейфить даже сейчас; Орест многое помнил еще по их студенческим похождениям и был готов биться об заклад — с тех пор мало что изменилось или не изменилось вовсе. Например, страх Филиппа перед высотой.
— Ну, давай же! — повторил он, думая: «Только не это, только не сейчас!»
— Нужно вернуться, — зашипел сверху Филипп. — Я забыл свой ноутбук.
— К черту его… прыгай!
— Нет, нет, — затряс головой Филипп, не оставляя сомнений, что готов скорее рискнуть своей башкой, чем расстаться с ноутбуком.
— Они могут быть уже в квартире…
— Нет, я быстро… — лицо Филиппа растворилось во мраке комнаты.
Орест напряженно замер под окном, ожидая в любой момент услышать либо сухие хлопки пистолетных выстрелов, либо грохот падения какого-нибудь предмета, опрокинутого неуклюжим Филиппом. И больше удивился, чем испытал облегчение, когда в оконном проеме опять возникло его лицо.
Спустя три часа они тряслись в кабине микроавтобуса, находясь более чем в ста километрах от Львова и удаляясь все дальше и дальше на восток.
