Еще одной утраты она не переживет. Нет, только не сейчас.
Поворот рычага, и удивительный механизм увлек кофр обратно во тьму.
Выйдя на улицу, она чувствовала себя защищенной; ведь у нее на груди висел медальон, который носила Святая; словно она сама шла рядом и шептала: "Я здесь, с тобой".
Она пересекла улицу Сен-Жак и двинулась привычной дорогой, ориентируясь на согбенных горгулий церкви Святого Северина; драконы, орлы и львы следили за ней сверху, словно хищные птицы. Но она их больше не боялась. С тех пор как она открыла саркофаг и взглянула в лицо смерти, страхов у нее почти не осталось.
Постепенно ее захватила радостная уличная суета. У ее квартала была молодая душа, а ей самой этим июньским днем исполнилось двадцать три года, и она собиралась сделать самой себе бесценный подарок: урок живописи у великого художника маэстро Кадиса.
Его картины были ошеломляюще провокационны и в то же время возмутительно интимны. Казалось, он способен проникать в твое сознание, вскрывая тайные желания, скрытые в его глубинах, погружать зрителя в гипнотическое состояние, полностью подчиняя себе его волю.
Вот уже который год она шла его путем. Она знала о нем все; изучила его неповторимую манеру, цвета, технику и поклонялась ему как божеству, прекрасно понимая, что он никогда не обратит на нее внимания.
Когда Мазарин набралась смелости и позвонила своему кумиру, тот легко согласился давать ей уроки. Даже слишком легко, как ей показалось.
Записавшись в класс великого художника, она решила сделаться для него незаменимой. Примерной ученицей, способной помочь своему наставнику устранить единственный изъян его картин: ноги. Он сделал эти нелепые бесформенные колоды чем-то вроде своей визитной карточки, но ее-то, настоящую художницу, было нелегко провести: изображать ноги Кадис просто-напросто не умел.
Ее поглотило чрево Парижа и выпустило на станции "Бульвар Монпарнас", посреди лавчонок и киосков. До начала урока оставалось полчаса, и она собиралась явиться вовремя, ни секундой позже, ни секундой раньше. До обозначенной на плане улицы оставалось совсем чуть-чуть.
Она остановилась у подъезда дома номер два в Данцигском пассаже. И не поверила своим глазам. Перед ней лежал островок нетронутой природы. Заросли жимолости обвивали разбитые головы статуй и их безголовые тела. Затерянный посреди города рай населяло множество птиц, на скамье дремал дымчатый кот. Она знала, что мастерская Кадиса расположена в самом сердце квартала, но и представить не могла, что речь идет о знаменитой Ла-Рюш, вест-индском павильоне, сооруженном Эйфелем для Всемирной выставки девятисотого года. Казалось, допотопное строение вот-вот развалится. Фасад здания охраняли утомленные за столько лет, но по-прежнему стойкие кариатиды. Мазарин позвонила. Звучный, чуть хрипловатый голос пригласил ее войти, назвав по имени. Как он узнал, что это она? Наблюдал из окна?
