Тайна монеты Каракаллы | страница 16

— Да не поехала! — разъяренно ответил тот, злившийся, в свою очередь, на несдержанность друга, испортившего ему все дело. Не влезь он в разговор, Володя, конечно, смог бы выведать у женщины какие-нибудь подробности. — Понимаешь, в магазине я почувствовал запах одеколона, которым пользовался тот душитель! Он заходил в лабаз за минуту до нас! Он здесь живет, на горе! Продавщица обязательно должна его знать, а теперь ее ни за что не раскрутишь! А все ты!

— А при чем тут я? — вспылил Кошмарик. — Тетка эта — лоховка! Таких только грубостью и надо учить! Хамло! Да и ты меня, старик, смешишь! Одеколон он, видишь ли, знакомый учуял. Да этим одеколоном, «Мен спейсом», каждый второй в Питере мажется. У меня у самого бутылка когда-то была. А ты — одеколоном пахнет, селедкой копченой! Да, я вижу, нюх у тебя как у ментовского ученого барбоса. Зачем в школу ходишь? Устройся в ментилово. Будешь по запаху наркоту искать, взрывчатку, баксы, от таможенников спрятанные. А может, тебе на парфюмерную фабрику устроиться дегустатором, духи нюхать? Есть там такие дегустаторы!

Володя знал, что на парфюмерных фабриках действительно есть такие эксперты, только не дегустаторы, конечно. Однако исправлять Кошмарика он не хотел — сейчас он едва удержался от того, чтобы не врезать ему хорошенько: до того было обидно. Возвращались домой молча, и в Володином сердце была тревога. Маньяк жил где-то совсем рядом, и его нужно опасаться.

Наконец настал долгожданный день. Кошмарик с самого утра был как-то особенно серьезен, не курил, не слушал плейер. Он был похож на истого христианина, готовящегося сегодня принять причастие. Уже часа в два он заявил Володе, что пора собираться, и тот ему беспрекословно подчинился, но когда он предстал перед Ленькой в своей обычной одежде, то есть в джинсах, майке, кроссовках, Кошмарик, уже облачившийся в свой алисоманский прикид, осмотрел Володю с таким отвращением, будто перед ним стоял работяга, только что вылезший из канализационного люка.

— He-а, так не пойдет! Ты как лох одет! С тобой просто стыдно на «Алису» идти! Неужели хоть балахона или бандана нет?

Володе стало очень стыдно, и он пошел к своему рюкзаку, где у него хранился значок с эмблемой «Алисы». Вернулся он с ним на груди, но значок вызвал в Кошмарике одно лишь раздражение:

— Эту фуфляндию выбрось в сортир! Что делать, придется поделиться с другом.

Он снял косуху, балахон и протянул его Володе: