Дождавшись этого мгновения, я и сам предался неистовому восторгу сладострастия.
Виолетта, изнеможенная и распростертая, лежала у меня в ногах.
У меня недостало сил удержать графиню; она спрыгнула с кровати и, окинув взором поле брани, издала ужасный вопль.
– Воистину, – обратился я к Виолетте, – я сделал все, что мог, чтобы поссориться с графиней, теперь тебе предстоит примирить нас.
И я удалился в туалетную комнату.
До меня донеслись сначала крики, затем рыдания и наконец, вздохи; приподняв портьеру, я обнаружил, что Виолетта в меру своих сил пыталась помирить нас с графиней, выступая в качестве моей преемницы.
– Что ж, должна признать, что это уже неплохо, – одобрила графиня Виолетту, когда та закончила. – Однако то, что я испытала перед этим, было божественно.
И она протянула мне руку. Итак, мы заключили мир.
Соглашение между воюющими сторонами содержало следующие пункты:
1. Виолетта безоговорочно остается моей любовницей.
2. Я предоставляю ее в пользование графини, но всегда в моем присутствии.
3. Если я пожелаю, то могу в отношении графини выступать в роли женщины, но никогда – в роли мужчины.
Упоминались в нем и оговорки, сделанные самой Виолеттой.
Тройственное соглашение было подписано всеми сторонами. Примечание на документе гласило: если графиня с Виолеттой обманут меня, то на время их преступного сговора я приобретаю в отношении графини такие же права, какими я наделен в отношении Виолетты.
Первое время своеобразный акт о разделе, заключенный между мной и графиней, несколько настораживал Виолетту – она опасалась, что я охладею к ней. Такого рода сомнения порой одолевали и меня. Однако тройственный союз, напротив, усилил нашу страсть, привнеся в нее особую остроту.
Строго соблюдая условия договора, ни я, ни Виолетта не донимали друг друга ревностью.
Графиня же оказалась менее терпимой и каждый раз, когда на ее глазах я выступал в роли мужчины для Виолетты, лаская ее, тотчас требовала от девочки проявлений самой пылкой нежности.
Поскольку я не брал на себя по отношению к графине такие же обязательства, какие я заставил ее взять на себя по отношению ко мне, то есть никогда не развлекаться с Виолеттой в мое отсутствие, я наслаждался моей маленькой любовницей, сколько хотел, и, когда графини не было рядом, вовсе не замечал, что мне чего-то не хватает. Напротив, следует признать, что для меня, художника, подобная жизнь втроем была весьма приятна и поучительна. Часто в разгар наших ласк я спрыгивал с кровати, хватался за альбом и карандаш и, вместо того, чтобы останавливать всплеск страстей двух своих натурщиц, снова и снова возбуждал их пыл, дававший мне возможность увидеть новые позы и заставлявший сладострастные женские тела безудержно являть неведомые по форме красоты.
