Я поудобнее перехватил один из ножей и швырнул его в мишень. Нож воткнулся гораздо выше «яблочка», но засел довольно глубоко.
— Средненько, — прокомментировала Пантера ехидно, будто издеваясь надо мной.
— Я кидал его не в центр, а просто в любую точку мишени, — ответил я, — средненько, да? — я прицелился и метнул следующий нож.
Пантера от удивления даже приоткрыла рот. Лезвие моего первого клинка торчало из рукояти второго. Я очень часто проделывал с ножами подобные трюки, и впечатление каждого, кто это видел впервые, всегда было неизгладимым.
Я улыбнулся.
— Где-то пару лет уже это постоянно повторяю, если не больше. Здорово, да?
Она не ответила, и я решил, что, возможно, стоит попытаться с ней серьезно поговорить. Я взял ее за руку, Пантера от неожиданности вздрогнула, но руку не отдернула.
— Расскажи что-нибудь о себе, — попросил я.
— Приказываешь пленнице? — искоса взглянула она на меня.
— Не-а, — покачал я головой, — просто хочу с тобой поговорить. Вот и прошу.
Она снова покосилась на меня и ответила:
— Я знаю тебя с утра. Ты — враг, может, не моральный, но политический уж точно. Я сейчас в плену с множеством ранений, ничего не могу сделать. А твои друзья уже намекнули, что при ближайшей возможности они воткнут мне нож в спину. И я не знаю, зачем ты держишь меня здесь, но я тебе одно скажу — вещью я никогда не буду!
Я даже не ожидал, что ее настроение настолько резко поменяется за пару минут. Наверняка, свое воздействие оказали мои слова о недоверии к ней. Я подождал, пока Пантера переведет дух и в тон ей ответил:
— Я знаю тебя с утра. Ты — враг. Но я спас тебе жизнь просто потому, что никогда не допустил бы казни девушки на потеху толпе. Даже если она собиралась убить нас всех и разнести к чертям всю базу. Далее. Пока я рядом, ты не получишь нож в спину. Игрушки и вещи мне не нужны. Домогаться тебя я тоже не собираюсь. Я вылечил тебе ногу, плечо и кучу мелких ран, вместо гроба дал жилье, воду и еду. Я тебе зла не желаю! — я закончил и про себя добавил: «Пока что уж точно».
Пантера молчала.
— Расскажи мне о себе, — снова попросил я.
Она заговорила.
— Я участвую в этой войне уже семь лет. Но воюю не с Альянсом, а с собственными внутренними врагами. Ищу кротов, выявляю предателей с нашей стороны, внутри государства. Штабная война, я бы сказала.
— И драться ты тоже научилась в штабе, — сомнительно вставил я, вспомнив, как она попыталась провести мне подсечку.
Это был не вопрос, а ехидство, но Пантера этого не заметила или же просто не подала вида.
