— Этого никто не незнает, сын, — Тур задумался. А потом прибавил: — Но она где-то там есть! И моли Сварога, чтобы крепко держал ее на небе. Тебе еще надо долго жить — молодой…
— А кажется, живу долго-долго. То ли из твоих рассказов, или из детских снов, хорошо помню, чего никогда не мог видеть — гуннов, Атиллу, готов, короля Божа…
Тур поднялся на руку, улыбнулся.
— Ты не можешь помнить Аттилу. Тебя еще и на свете не было, как боги наказали его свирепой смертью, не достойной воина, за грехи его и за грехи его племени… А тем более не можешь помнить готов и короля Божа. Только твой прапрадед, говорят, знал его…
— А это правда, что князь Добромир — правнук короля Божа, отче?
— Говорят, правда. по матери, которая была из племени венетов…
Тур смолк и надолго задумался. Щек и Хорев неподвижно лежали на теплых мягких овчинах, тоже о чем-то, думая, а Кий сидел возле них, поставив локти на колени, а ладонями подперев щеки, и вслушался в неясные шорохи, которыми полнилась ночная темнота и ему слышался глухой гул тысяч конских копыт, бряцанье мечей и резкий посвист стрел, крики гуннских, готских и венетских воинов, стоны раненных… Он вздохнул.
— Жалко князя Божа, отче… Кого же венеты избрали себе королем после его смерти?
— А никого… Те венетские роды и племена, которые сидели по эту сторону Днепра, по Бугу и Днестру, гунны покорили и заставили платить дань хлебом и мехом, а те, которые сидели в лесах по Припяти, притаились и затихли, будто их и на свете не было… По-видимому гунны о них и не знали или же просто не захотели трогать, потому что хлеб там на песках и болотах родился никудышный…
— Хитрые гунны — пахать не хотели, а к хлебу, видишь, привыкли быстро!
— Пахать они так и не научились. Для гуннов не было ничего лучшего, как жизнь на коне и в кибитке. Женщины и дети в лачуге на колесах, а он — верхом! Верхом едет, верхом ест, верхом пьет и даже порою спит, уцепившись за луку седла. На конях гунны охотятся, догоняя дичь в степи, а во время войны гуннской коннице никто не может противостоять: выстроившись клином, она, как острый топор, раскалывает врага пополам, крошит и рассеивает его. А если, наскоком, победить не в силах, то отступают назад и, не считая это позором для себя, без потерь убегают изо всех сил прочь.
— Ну, для венетов дань хлебом не такая уж и обременительная.
— Если бы только хлебом. А то еще и скотом, и медом, и мехом, и полотном. Но наибольшей бедой была дань людьми — набор отроков в гуннское войско.
