Бились день, бились второй. А на третий день заплакали, заголосили красивые готские жены и девы от страха большого. А воины ринулись убегать вплоть до моря.
И стали венеты свободными.
А готам пришлось жить трудно — в тесноте и голоде. И разделились они пополам. Одно племя, с Германарихом, осталось на старых местах — около Днепра и Днестра над морем. И начали эти готы прозываться остготами потому что сидели на восходе солнца. А вторые отошли на запад солнца, до Дуная, а там за горы Карпаты, — и от того прозвались вестготами.
Гордый был король Германарих — поражение жгло ему сердце огнем. И начал он собирать силы готские, чтобы так победить венетов, чтобы опять как и раньше, платили они дань и хлебом, и медом, и скотом, и мехом, и полотном.
Но имел он сто и десять лет, и не позволили ему боги осуществить задуманное.
Из-за моря, из краев далеких и неизвестных, внезапно, будто вихрь, налетело племя дикое и жестокое — гунны. И никто не знал, откуда оно взялось. Одни говорили — из краев северных, суровых, где никогда не показывается солнце, где господствуют ветры, мрак, холод, снег и туман. Вторые говорили — примчались они на своих лохматых выносливых конях из-за гор высоких, пустынь широких, морей глубоких и страшным наказанием свалились на здешние племена за грехи их, и согнали их с насиженных мест и рассеяли по миру.[14]
Низкорослые, темные лица, с маленькими глазенками, к тому же кривоногие, потому что сызмальства привыкли ездить верхом, гунны однако были широкими в плечах, крепкими и смелыми. У мужчин — ни усов, ни бороды, а если и росли у кого, то жидкие и мизерные. Зато чуба они никогда не подстригали, а заплетали, как женщины, в длинные косички. Летом одевались в рубашки из мышиных и сусличьих шкур, а зимой — в овечьи кожухи[15] шерстью внутрь и шерстью наружу. Такие кожухи не только хорошо грели, спасая от мороза и ветра, но и защищали от стрел, копий и мечей. Главное же — наводили ужас на противника, потому что казалось, что это не люди, а какие-то дикие звери взгромоздились на коней и мчатся вслепую, выпуская тучу стрел с белым лебединым оперением и костяными наконечниками.
И задрожали готы за Днепром. В первом же бою разбили их гунны, выгнали из ихних становищ, пригнули, как пригибает ветер ковыль. А Германариху попали копьем в правый бок, и остался бы он там, и погиб бы в том бою, если бы молодые готы не подхватили его на руки и не вырвали из кровавого водоворота.
