Нати поднялась и побежала к вознице просить, чтобы тот подвез их, если он едет в какую-нибудь деревню. Она не сразу заметила его. Он сидел в пустой повозке, уронив голову на грудь, и, видимо, спал. Он был очень стар, глубокие морщины избороздили все лицо. Нати пришлось почти кричать, чтоб он ее услышал.
— Куда путь держите, отец?
Насколько она разобрала, старик ответил, что едет в Итакуруви. У нее сжалось сердце. Итакуруви — горная деревушка недалеко от Сапукая. Может, она плохо поняла старика. Говорил он невнятно, старческий голос напоминал шелест ветра или журчание родника.
— Двое нас, мой муж да я. Сыночек с нами. Подвезете? — прокричала она.
Старик охотно согласился. Только теперь она разглядела его глаза. Лучистые, почти ребячьи, они никак не вязались с глубокими морщинами, замогильным голосом и медлительностью древнего старца. Но сейчас Нати было не до того. Старик ей понравился. На нем не лежало клеймо плантации, и этого было достаточно.
Она пошла разбудить Касиано. Тот уже ждал ее, стоя на коленях и прильнув лицом к веткам шалаша.
— Дед Кристобаль пришел за нами, — бормотал он в странном возбуждении.
Тут только Нати сообразила, что старик действительно очень похож на деда Касиано.
— Идем!
Она подняла ребенка и помогла подняться Касиано. Он покорно повиновался ей, хоть его и пошатывало. Потом с помощью мачете Нати разрушила шалаш и взяла с собой охапку веток, чтобы постелить их вместо матраца для Касиано.
Над повозкой была натянута коровья шкура. Нати не видела, как старик ее прилаживал, поэтому решила, что он этим занимался, пока она сворачивала маленький бивак. А может, шкура была натянута с самого начала и она просто ее не заметила. Похоже, что старик за все это время не сдвинулся с места.
29
Повозка со страшным скрипом выехала из-под обрыва. Тощие волы — один пятнистый, другой темный едва плелись, но неутомимо тащили упряжку. Поля, леса, долины медленно уползали назад. Скрипели оси то на высоких, то на низких нотах, жалобно взвизгивая при каждой остановке.
Три дня повозка кружила по дорогам, три дня несмазанные колеса оглашали окрестности скрипучими воплями, словно хищные птицы, а палка с железным наконечником аккомпанировала им напевным звоном привязанных к ней колокольцев.
Повозка останавливалась только затем, чтобы животные и люди напились у бродов или в сьесту укрылись под листвой, а еще она останавливалась на ночь, хотя старик, видно, никогда не хотел ни спать, ни отдыхать, ни есть, ни тем более разговаривать. За всю дорогу Нати так и не услышала его голоса. Иногда она смотрела на него и находила, что он и вправду удивительно похож на покойного деда, а может, ей так чудилось только потому, что она смотрела на него глазами Касиано. Нати все больше и больше беспокоилась о муже.
