И Лерок решил еще раз, последний раз, попробовать…
Ведь Дюваль обещал, если все хорошо пройдет, не скупиться…
На четырнадцатом километре толпа вдруг снова разразилась неистовым криком. Лерок, примкнув к хвосту цепочки велосипедистов, обошел «желтого» гонщика и продолжал яростно рвать педали.
Вскоре толпа опять восторженно закричала: Лерок, собрав остаток сил, эффектно «съел» еще одного противника.
Зрители ревели, не смолкая ни на секунду.
— Анри! — кричали портовики.
— Лерок! — радостно орали другие болельщики.
— Анри!
— Лерок!
Кто-то раз за разом палил в небо из пистолета. Кто-то остервенело дубасил по медной тарелке. Кто-то вертел над головой оглушительную трещотку.
«А может, достать? Сейчас, пока еще есть шанс, — тревожился Анри. — Или… Нет… Не поддаваться…»
Сдерживая ярость, он шел методично и упрямо, стараясь не замечать далеко оторвавшегося противника.
Дюваль был взбешен. Кончался уже третий круг. Скоро Лерок выдохнется, и тогда…
В растерянности метался Дюваль около шоссе.
И вдруг его осенило.
Собрав вокруг себя нескольких друзей, он придвинулся вплотную к асфальту и вместе с ними, скандируя каждый слог, стал кричать, приставив к губам металлический рупор:
— Жми, Вес-сад! Жми, Вес-сад! Жми!
Дюваль рассчитал правильно.
Его крик мгновенно подхватили рабочие, моряки, студенты, искренне желавшие победы молодому докеру.
И вскоре уже многотысячная толпа хором кричала:
— Жми, Вес-сад! Жми, Ан-ри! Жми! Жми! Жми!
А Вессад стискивал зубы. Нет! Нет! Нет! Впереди еще тридцать пять километров.
— Не тушуйся, Анри!
— Работай! — кричали одни.
— Ан аван!
А другие, в пылу азарта, забыв все на свете, остервенело вопили:
— Сопляк!
— Лентяй!
— Эй, проснись! Крути!
Болельщики, как и дети, народ жестокий. Они не прощают неудач.
Некоторые недавние поклонники теперь, казалось, готовы были отдубасить Анри.
— Тюфяк! — орали они.
— Ножками, двигай ножками, мальчик!
— Не забудь: ты в седле, не в кровати!
Но большинство зрителей по-прежнему громогласным хором скандировало:
— Жми, Ан-ри! Жми, Вес-сад! Жми!
Четыре минуты подряд, не смолкая ни на миг, ревела, выла, стонала, свистела, орала толпа.
Вессад слышал один лишь слитный, многоголосый рев. Мчался, как в грохочущем туннеле.
Этот рев давил на него, прижимал к рулю. Вессаду казалось, — он держится из последних сил. Еще немного — и он сорвется, в остервенелой ярости бросится за Лероком.
Четыре минуты орала толпа.
И вдруг крик резко оборвался, будто кто-то выключил репродуктор.
