«Сумасшедший! — в ярости подумал Анри. — Ведь не пять километров идешь. Пятьдесят! Надо сбавить… Сбавить…»
Но ноги Вессада, сухие мускулистые ноги гонщика, нервы и сердце, каждая клеточка его сильного тренированного тела не желали слушаться, сами рвались вперед, стремясь достать соперника.
— Нажми! — вопили болельщики.
— Анри!
Теперь он шел четвертым. Перед ним маячила широкая спина Лансье, обтянутая голубой рубашкой. Спокойно и методично, хорошо используя накат, Вессад обошел соперника.
Мелькнули трибуны. Кончился первый круг.
На седьмом километре Вессад обогнал и другого противника, первым взявшего старт.
Но впереди была еще одна спина — узкая, с резко торчащими острыми лопатками, голубая спина Лерока. Вессаду казалось: она закрывает ему путь, он ничего не видит из-за нее.
Это рефлекс гонщика. Впереди спина — значит, надо ее обойти. Тело еще не испытывало утомления. Оно рвалось вперед.
«Но нельзя же… Нельзя! А отставать можно? Отставать — это хорошо?»
Мысли путались у Анри. В виске оглушительно билась жилка. Он никак не мог сосредоточиться.
«Как же? Догонять? Нет?»
Вессад заставил себя оторвать глаза от голубой спины.
Только не горячиться!
— Анри! — кричали болельщики. — Ан аван!
«Ан аван» — так называется его клуб. Это значит — вперед!
И снова мелькало асфальтированное шоссе и тесные шеренги болельщиков. Они ограждали дорогу так плотно — Вессад даже не видел, что вокруг — золотистое поле, зеленый луг или черная земля. Мчался словно в живом коридоре.
Голубая спина была далеко. Просвет между Лероком и Вессадом все увеличивался.
— Спокойно, спокойно, — твердил Вессад.
Но спокойствия не было.
Лерок… Он же не дурак. И не новичок. Идет таким бешеным темпом и не боится выдохнуться. Значит, приготовил какой-то сюрприз.
Нажать, что ли? Достать? Пока не поздно?
Снова мелькнули трибуны. Кончился второй круг.
Лерок уже сильно оторвался от докера. Казалось, сухопарый «голубой» гонщик идет теперь последним: намного обогнав всех, он пристал к хвосту цепочки велосипедистов. Вессад был даже рад этому. Теперь хоть впереди не маячила голубая спина, не трепала ему нервы.
Шел уже двенадцатый километр. А Лерок по-прежнему яростно крутил педали. Бедра его постепенно наливались свинцом. Воздух сделался тяжелым и плотным, как вода. Он давил на плечи, голову, ноги, руки. Вспарывать воздушную стену стало неимоверно трудно. И главное — дыхание сбилось от бесконечных спуртов…
Лерок чувствовал: ему уже долго не протянуть, но ни Вессад, ни зрители не знали этого.
