– Я рада, что у вас все хорошо, – начала Марина. – И да, вы правы, мне поручено выяснить, как движется проект. Но это лишь одна из причин, почему я здесь. Я была близко знакома с доктором Экманом, дружу с его женой. Ей важно знать обстоятельства его смерти.
– Он умер от лихорадки.
Марина кивнула:
– Вы написали об этом, но мне нужно знать больше подробностей, чтобы Карен могла объяснить детям Андерса, что случилось с их отцом.
Пасха смирно сидел за столом, не ерзал и не вертелся. Его ноги немного не доставали до пола. Мальчик отщипывал от хлеба аккуратные кусочки и медленно пережевывал. Казалось, ожидание его совсем не тяготит, и Марина заподозрила, что дело это для маленького индейца привычное.
– Вы спрашиваете, знаю ли я, что вызвало лихорадку и что это была за разновидность лихорадки? Нет, не знаю. Перечень возможных ответов слишком велик. Для начала надо посмотреть на список его прививок. Я могу также дать вам список антибиотиков, которые не помогли.
– Я спрашиваю у вас не про разновидность лихорадки, – возразила Марина. – Я спрашиваю, что случилось.
Доктор Свенсон вздохнула:
– Это допрос, доктор Сингх?
– Я вас не обвиняю…
Доктор Свенсон досадливо отмахнулась:
– Я вот что вам скажу: мне нравился доктор Экман. Его приезд был неудобным для меня во всех отношениях, но была в вашем коллеге какая-то подкупающая непосредственность. Я видела его искренний интерес к лакаши, к моей работе. Вы с ним дружили, так что и сами знаете его характер. Этот человек обладал выдающейся способностью проявлять интерес ко всему – будь то птицы или уровень эстрогена в образцах крови; он задавал сотни вопросов и самым внимательным образом выслушивал ответы. Он неизменно был мил и вежлив, даже когда я убеждала его уехать – а это я делала постоянно, так и передайте его жене.
Она прервалась, чтобы допить воду; не успел пустой стакан коснуться стола, как услужливый официант снова его наполнил.
– Мистер Фокс идиот, раз послал его сюда. Я в жизни не видела человека, столь плохо приспособленного для жизни в джунглях, а это кое-что да значит. Жара, насекомые, даже деревья наводили на него ужас. Казалось бы, если человек приезжает туда, где ему плохо, где его не хотят видеть, он должен проявить здравый смысл и вовремя уехать. Доктору Экману не хватило здравого смысла. Он твердил мне, что компания требует показать мои записи, ускорить ход исследований, допустить к ним других специалистов, что компания намерена перевести большую часть работ в Миннесоту. При обоюдном согласии сторон весь наш с ним разговор мог бы уложиться в полчаса или час. Но доктор Экман оказался упрямым. Проделав столь долгий путь, он не желал верить мне на слово. Он хотел все увидеть своими глазами, хотел проследить весь ход моей работы, хотел сам открыть для себя племя лакаши. И не хотел, чтобы недуг нарушал его планы.
