Значит, разные? Никогда не сольемся в семью одну?!
Отчего же все так похожи?
Отчего похожи наши глаза, наши руки, наши улыбки, наши мысли и чувства?
Кого повторяем, Бога нашего?
Если все стали быть по образу и подобию Бога нашего, значит, все когда-нибудь сделаемся, как Он?
Так думал, идя, и лес смыкал надо мною многоголосый, птичий купол свой.
Наблюдал колибри, величиной с земляничину, протягивал им руку, садилась на руку кроха, одному мне пела песню: мелкий жемчуг песни сыпался мне на ладонь из горла ее.
Проходили отрезок пути; виднелось селенье, возвышался каменный кедр поднебесного храма.
Входили во храм. Стыли в вечной тоске каменные статуи; крутились в танце живые танцовщицы. Закрывал глаза и улыбался, ибо знал: похоть так же отличается от любви, как ложь от правды.
А правда, тоже знал это, отличается от Истины.
Чуял Истину. Изъяснить не мог.
Так вошли в селенье. Вместо людей вышли навстречу огромные важные слоны, поднимали хоботы, гибкие, как тела лесных змей, длинные бивни их весело заворачивались вверх, маленькие, похожие на грязные веревки хвосты качались, приветствуя нас.
На загривках слонов сидели смуглые мальчики, в руках они держали золоченые крючья.
Понял: крючьями они понукают слонов, чтобы те бежали быстрей.
Так человек владеет зверем, болью приказывая ему.
За слонами шла черная пантера. Понял: ручная, вреда не причинит. Купцы попятились. Верблюды захрапели.
Подошла пантера, показывая зубы, будто в улыбке, и легла к ногам моим; и чувствовал мягкость тела ее.
Ринулись навстречу, скатывались, сползали с ветвей и лиан полчища веселых обезьян!
Гомонили, пищали, вскрикивали.
Протянул руки. Обезьянка, малышка, прыгнула с ветки мне на плечо, вцепилась пальцами мне в волосы, и вскрикнул, и засмеялся, и протянул ей палец, руку подняв; и схватила обезьянка мой палец, и в рот потянула! Сосала палец, как сладкое лакомство.
Обернулся к путникам и так сказал: Друзья! Пришли в царство зверей!
Согласно купцы наклонили головы: Да, видим!
Молчали; озирались в изумлении.
Ступал по дороге, медленно, тяжело двигался, к нам приближаясь, человек, одетый в дорогой ярко-алый шелк, и золотые бусы в девять рядов обнимали его высокую смуглую шею. За его спиной толпились люди: слуги, челядь, родственники.
Понял: вот славный и богатый раджа сих мест! Надо достойно приветствовать его.
Сложил руки в почтительном приветствии. Наклонил голову.
Прижался сложенными руками сначала ко лбу, потом к устам, потом к груди, там, где билось сердце мое.
