Обнаженные ритмы | страница 8

С. Мамонтов

ПЕСНИ

НАРОДА

ПАПА ЖОАН

Тогда я ходил по своей земле

и назывался там «капитан»,

теперь я хожу по чужой земле

и называюсь «папа Жоан».

Тогда я сидел на своей земле,

я ел всё, что мог ухватить рукой,

теперь я сижу на чужой земле

и ем тут жёсткое мясо с мукой.

Там я ходил по своей земле,

там я был царь и носил венок,

тут я хожу по чужой земле

и заработал цепи для ног.

Белый хозяин — жирный лентяй,

будто земля — ему одному:

он — только ест, он — только спит,

чёрный всегда служит ему.

Если сегодня белый умрёт,

все говорят: «Взял его бог».

Если сегодня чёрный умрет:

«Пёс, говорят, чёрный подох!»

Если зашел белый в кабак,

все говорят: «Весело, брат!»

Если зашел чёрный в кабак —

«Пьяная рожа»,— все говорят.

Белый кричит: «Чёрный украл!»

Белый кричит: «Чёрный — бандит!»

А ведь и белый может украсть,

если что-нибудь плохо лежит.

Бывает, цыплёнка чёрный стянул

или горохом набил карман,

но если уж белый что-то украл,

взял он добра на все сто патакан!

Если уж чёрный что украдёт,

он угодит за тюремный забор,

если же белый что украдёт,

станет плантатором белый сеньор!

КРАСОТКИ

1

Родина негритянок

Томасы и Росы — Манглар.

Привиде Томасы и Росы

любого бросает в жар.

Прежде чем в пляс пуститься,

небрежно набросят шали,

и все мужчины пропали —

боятся пошевелиться.

Дружно красотки эти

сражают всех наповал.

Снова и снова в сети

к ним я сам попадал.

Ух, до чего пригожи!

Дразнят чулками цветными...

Разве возможно, о боже,

устоять перед ними?!

2

Мария Белен собой

была хороша когда-то

и танцевала танго

лучше любой другой.

И горько ей неспроста:

давно уж она не та.

Бывало, принарядится,

повяжет платок она,

и ни за что не сравнится

с Марией Белен ни одна.

В прошлом франты Манглара —

её капризов рабы...

Многих в восторг повергала

королева «фамбы».

Был её взгляд как сахар,

талия так тонка,

сделанной из тростника.

И горько ей неспроста:

давно уж она не та.

3

Ласковые недаром

прозвища мне дают

и «Девочкой из Манглара»

чаще всего зовут.

Цветные чулки и косынка,

завязанная узлом,

так, как на мне, красиво

не выглядят ни на ком.

Тростинкой талия гнётся,

а сердце моё — вулкан.

Ой, скольким ещё придётся

вздыхать от сердечных ран!

Досада завистниц гложет,

им до меня далеко:

ведь ни одна не может

кружиться, как я, легко.

НЕГР ХОСЕ КАЛЬЕНТЕ

Кто-кто, а Хосе Кальенте

насмешки терпеть не привык:

так шутника покалечу,

что прикусит язык!

Трясутся у всех коленки,

не смеет никто дышать,

стоит мне имя Кальенте —

имя мое — назвать.

Но только мужчинам страшно,