Детская книга для девочек | страница 58

Вы все в забытьи лежите.

Через неделю снова немец этот приехал, с лютеранской больницы.

Посмотрел вас, отвел Василь Савельича в сторонку и говорит — состояние барышни внушает серьезные опасения. Чем дольше она находится в коме, тем меньше надежда на благоприятный исход. Даже если очнется, последствия столь длительного беспамятства могут быть весьма скверными.

Доктор осерчал, на немца напустился — торопитесь с выводами, говорит, пока нет никаких оснований…

— Основания есть, — отрезал немец. — Если через неделю улучшения не наступит — перспективы неутешительные. Вам стоит подготовить жену. Честь имею.

И уехал, ворона эдакая.

Аннушка замолчала, глядя куда-то поверх Гелиной макушки.

— А дальше? Ну, рассказывай, что же дальше?

— Ну что дальше? Через неделю вы не очнулись. Я уж, был грех, в уныние впала. Все, думаю, приговорил мою Полиньку окаянный колбасник.

Только напрасно я усомнилась в Василь Савельиче. Где уж какому-то немцу против нашего доктора в травмах понимать! Ровно на следующий день вы с постели и встали, так-то вот!

— Ну ты даешь! — выдохнула Геля. — Тебе бы сценарии к сериалам сочинять! — перехватив недоумевающий взгляд Аннушки, тут же поправилась: — То есть я хотела сказать — книжки. Книжки бы тебе писать! Я, знаешь, до последнего момента волновалась — очнусь или не очнусь.

— Книжки пусть бездельники пишут, я-то и читать едва успеваю, — проворчала Аннушка, но было видно, что слова девочки ей польстили. — Спите уж, барышня. Доброй ночи.

А на следующий день после обеда Василий Савельевич сказал Геле:

— Собирайся, голубчик, мы едем к доктору Гильденштерну.

Девочка запрыгала от радости — она уж всерьез обеспокоилась, что никогда не сможет выбраться из этого дома, а вечно будет призраком бродить по его закоулкам, — и была готова через тридцать секунд.

Ну ладно, через сорок минут, но все равно очень быстро.

Позабыв обо всем на свете, в том числе и о вежливости, крикнула:

— Папа, я тебя на улице подожду! — и бросилась к выходу.

Аннушка в последний момент поймала ее за хлястик:

— Куда, саранча? А шляпку, а перчатки?

Геля нахлобучила дурацкую фетровую шляпку, кое-как подвязала ленты, выхватила у Аннушки перчатки — и вниз, вниз по лестнице — вырвалась, наконец, на волю!

День был дождливый. Небо — пасмурное, серое, подушечное — тяжело навалилось на город, и от этого он словно скукожился, стал меньше, как кошка, подобравшая лапки на холоде.

— Аполлинария Васильевна! Да неуж на поправку пошли? — приветствовал ее дворник Матвей Кондратьич, здоровенный мужичина в фартуке с бляхой.