Геля икнула и перестала плакать. От изумления. Она и подумать не могла, что голос прапрабабушки может звучать так резко.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду? — доктор остановился и озадаченно посмотрел на жену.
— Двенадцать лет ты был примерным отцом. Добрым. Умным. Справедливым. А теперь вдруг превратился в тупого, жестокого тирана. Ты еще розги возьми. Или ремень.
— Туше, — тихо сказала Ливанова.
— А что вы все на меня напустились? — возмутился Василий Савельевич. — Это я, что ли, украл эту… заколку… булавку… да черт с ней совсем!
— Давайте сядем и во всем спокойно разберемся, — предложила Ольга Афиногеновна.
— В чем тут разбираться? Все ясно! — снова вспылил доктор. — Булавка… Заколка… Да чтоб ее! Была в кармане у моей дочери! Как вы это объясните?
— Случайность, — подсказала Ливанова.
— Случайность?! — Василий Савельевич сардонически расхохотался. — Ну, знаете ли…
— Я подумала над тем, что сказала Поля, — бесстрастно продолжила Ливанова. — В руках у Мелании Афанасьевны был пакет с кучей мелких безделушек. Разорванный пакет — и это как раз, несомненно, Полина вина. Девочка слишком порывиста и несдержанна, налетела на Павловскую, едва не сбила с ног.
— К чему вы клоните? — Доктор, наконец, сел.
— Вы плохо меня слушали, Базиль. Когда Поля собрала рассыпанные безделушки и сложила обратно в пакет, мадам Павловская, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью, обняла ее. Коробочка могла завалиться Поле в карман. Случайно. И вот вам результат — водевиль. Комедия положений. Много шума из ничего.
— Ерунда какая-то, — проворчал доктор.
— Именно. Ерунда. Глаша права — вы ведь были не таким уж плохим отцом. Так попробуйте поговорить с Полей сами. — Ливанова едва заметно усмехнулась и уточнила: — Не орать, как расходившийся купчина в кабаке, а спокойно поговорить.
— «Не таким уж плохим»? — Доктор хмыкнул. — Если мне не изменяет память, Аглаша сказала — «примерным». Да-с. Поля, голубчик, — обратился он к дочери, и та инстинктивно зажмурилась и вжалась в спинку дивана. — Да-с… Похоже, наломал я дров. — Он подтащил свой стул поближе к дивану, сел и взял девочку за руки. — Послушай… Я, пожалуй, погорячился… И мне, должно быть, следует…
— Не надо, не извиняйся, — быстро сказала Геля, и доктор с облегчением вздохнул.
— Так что ты скажешь об этом… инциденте? — осторожно поинтересовался он.
— Я вела себя недостойно, — начала Геля, и доктор снова напрягся. — То есть орала. И ругалась. И плакала…
