— Надо соблюдать железную дисциплину, тогда мы сумеем удержаться и победить, — говорит Ленин.
И все, кто его слушает — и старый рабочий Потапов, и сиделка из больницы, и крестьянин, который видит Ленина впервые, и учитель из школы, и солдат, который завтра уходит на фронт, — все, все понимают: это они должны держаться в общем строю. Это они должны соблюдать железную дисциплину.
— Тогда мы победим всех империалистов и капиталистов!
И Ленин, заканчивая речь, резко взмахивает рукой, как бы подчёркивая жестом необходимость решительного удара, за которым последует победа.
— Ура! — раскатывается по залу, как гром. — Ура!
И вот торжественно зазвучал гимн. Депутаты рабочих и крестьян запели «Интернационал»:
Это есть наш последний
И решительный бой!
Ленин стоял на трибуне и пел вместе со всеми. «Интернационал» звучал, как клятва: победить! Несмотря ни на что, победить!
Когда кончилось собрание, все провожали Ильича. Накинув на плечи пальто и держа в руках кепку, Ленин шёл по залу. Ему давали дорогу, расступались, и в то же время каждый старался быть к нему поближе.
Ильич пожимал руки знакомым товарищам. Приветствовал тех, кто не мог к нему пробраться. Он, видно, очень устал — лицо у него было бледное, под глазами морщинки.
У самого выхода Ленин задержался и начал что-то объяснять высокому, худому солдату. Но, считая, наверно, недостаточным своё объяснение, он вынул из кармана пальто газету и, отдавая её солдату, указал ему, что именно следует в ней прочитать. Солдат, кивая в ответ головой и пряча газету за шинель, всё шёл рядом с Ильичём. А Ленин продолжал ему толковать — видно, что-то очень важное. Те, что были поближе, старались расслышать, что говорил Ленин. Но это было трудно, потому что проводы были такими же шумными, как и встреча.
Расходиться стали только тогда, когда в темноте скрылся красный фонарик автомобиля, на котором уехал Владимир Ильич.
С собрания Чапурной, Потапов и Наташа возвращались уже поздно ночью.
— Когда же ты, Алексеич, к Ленину-то? — спросил Потапов и хитро поглядел на Чапурного.
— Это зачем же? — спросила Наташа.
— Думали по одному делу обратиться, да, наверно, сами сладим, — ответил Чапурной.
Потапыч промолчал, но про себя подумал: «Правильно. Сами сладим! Так-то будет лучше. И делу хорошо, и Ленину большая подмога».
