Терпение у меня лопнуло. Я схватил её за шкирку и потащил на улицу. Инютин, не выпуская автомат, заковылял следом.
Огонёк керосинки остался позади. Мы бежали сквозь тьму безлунной ночи.
Пока глаза не привыкли, спотыкались.
Один раз, я едва не навернулся о поваленный ствол. А Ксения ударилась коленом и зашипела от боли.
– Слушай, – пробормотала она на ходу, – А может мы зря?… Может нет никого?
Ветер шумел в кронах сосен. Хрустели ветки у нас под ногами. Больше никаких звуков.
Я сбавил темп.
И правда… Вдруг мы бежим от собственных страхов?
Чуть перевели дух.
Я оглянулся.
За нами пыхтит нескладная фигура. Отставший Инютин.
– Подождём, – шепнула Ксения.
– Да.
Мы остановились. Ксения достала платочек и утёрла лоб. Битком набитый рюкзак она так и не бросила. Я всмотрелся во тьму. Огонька керосинки уже не различить.
– Они там, – выдохнул Инютин, когда поравнялся с нами.
– Угу, – пробурчал я.
Мы – сборище идиотов. А главный идиот – я.
Хотел поделиться этим открытием с Ксенией… И замер, вслушиваясь.
Едва уловимый свист прорезался через гул ветра. В следующий миг, поверх звёздного неба вырос тёмный, обтекаемый силуэт.
– Что там? – удивилась девочка. Я зажал её рот ладонью.
«Шептуны» – последняя модификация «еврокоптера», – услужливо подсказала память. Они летают тихо, почти беззвучно. А слышат и видят в темноте – не хуже настоящих сов. Уж я-то знаю.
Только не знаю откуда…
– Тс-с, – прошипел я.
Но Ксения уже увидела. А Инютин застыл, как изваяние.
До вертолёта метров сто. Может и не заметят?
Три наши фигурки едва различимы сквозь кроны деревьев…
Я жил этой надеждой целых пять секунд.
Потом Инютин вскинул автомат. И дал длинную очередь в сторону «еврокоптера».
В бешеном танце мелькают звёзды.
Холодный воздух становится горячим.
Сердце рвётся из груди. Будто молотком стучит в висках…
Рядом отрывистое дыхание Ксении. Рюкзак я у неё забрал. И лишних десять килограммов болтаются у меня за спиной.
Мы не оглядываемся.
Выстрелы уже стихли. Патроны у Инютина кончились? Или…
Почва уходит из под ног. Мы скатываемся на дно небольшого овражка.
– Ты в порядке? – выдыхаю я.
– Ага, – шепчет девочка.
Я осматриваюсь. Нет, здесь не отсидишься. Редкий кустарник – плохое укрытие.
Вскакиваю. Лезу вверх по склону. Ксения не отстаёт.
Мчимся, не разбирая дороги.
Вокруг – сосняк. Дивный и прозрачный, мать его так! По нему хорошо гулять. Но дерьмово прятаться.
Взбираемся по песчаному склону. И застываем на вершине холма.
Лес кончился.
Я облизываю сухие губы.
