Эдмон распечатал письмо и принялся читать.
Дочитав его до конца, де Пере взглянул в зеркало: он был бледен как полотно.
— Что же сказать прикажете? — спросил слуга.
— Скажи, что г-н Домон сам будет.
Эдмон провел рукой по лицу: лоб его был покрыт холодным потом, две слезы выкатились из глаз.
В этих слезах выразилось все его нравственное существование.
— Бедная мать! — были его первые слова.
Эдмон положил письмо в карман; незачем было его перечитывать: оно наизусть было ему известно.
Он взял шляпу и, как помешанный, без мысли, без цели вышел из дому.
Пройдя несколько времени, он осмотрелся и увидел себя на бульваре; веселая толпа беспечно проходила мимо него, ему стало тяжело и неловко, и он тотчас же отправился на улицу Годо.
Нишетта была поражена его бледностью.
— Вы писали к Густаву? — сказал он, протягивая ей горячую руку.
В голосе его было столько уныния, что Нишеттою сразу овладело предчувствие чего-то дурного.
— Да… — отвечала она нерешительно.
— Его не было дома, моя добренькая Нишетта, и я первый прочел ваше письмо.
Страшный крик вырвался из груди гризетки.
— Боже! Что я сделала! — сказала она, бросившись на колени и закрывая руками лицо.
— Вы сделали то, что должны были сделать. Вы ангел, Нишетта; в вашем письме выразилась вся ваша прекрасная душа. Ведь я бы узнал же истину, рано или поздно. Нечего и говорить об этом. Я пришел поблагодарить вас за ваше истинно дружеское расположение, и еще прошу вас: не говорите ни слова моей матери. Она не вынесет этого и умрет.
При одной этой мысли в глазах Эдмона выступили слезы.
— А как я был счастлив!.. — тихо продолжал он. — Вы Елену видели? — вдруг обратился он к Нишетте.
— Видела, — отвечала Нишетта, прикладывая платок к влажным глазам.
— Это она и открыла вам?
— Да, она.
— Не заметили вы: была она при этом взволнована?
— О! Она едва могла говорить.
— Бедное дитя! Она могла бы любить меня!
— Она уже вас любит, Эдмон. Полно! Может быть, наши опасения напрасны.
Эдмон грустно улыбнулся. Сознание смертного приговора выразилось в этой улыбке.
— Спасибо, Нишетта… друг мой, спасибо.
В это время вошел Густав, не знавший ничего происходившего.
— Ты получил адресованное ко мне письмо? — сказал он, обращаясь к Эдмону.
— Да, — отвечал Эдмон, передавая Густаву письмо, — прости меня, я его прочитал; оно должно огорчить тебя, друг мой.
Пробежав письмо, Густав изменился в лице, поднял глаза к небу и мог только выговорить:
— Так было угодно Богу!
— Да, так было угодно Богу, — повторил Эдмон, — но вы, друзья мои, за что вы будете за меня страдать? Вы до сих пор были счастливы, довольны, здоровы… За что я буду надоедать вам?..
