— Нет, дитя мое, нет. Но… знаешь ли?.. Если бы я у тебя попросила одной жертвы…
— Какой, добрая матушка? Говори.
— Если бы я тебе сказала: «Эдмон, откажись от этой молодой девушки, не старайся видеть ни ее, ни отца ее…» Если бы я сказала тебе это так, без причины, по прихоти, — выполнил ли бы ты мою просьбу?
— Выполнил бы. Я убежден, что причина была бы, хотя бы от меня ее скрыли.
— Стало быть, ты…
— Стало быть, что?..
— Нет, ничего… не знаю сама, что я говорю… я сегодня совсем как помешанная. Ты эту девушку любишь; может быть, твое счастье зависит от этой любви, а я тут со своею ревностью. Прости меня, сын мой, прости меня.
— В чем же простить вас? В том, что вы меня сильно любите? Разве это вина матери?
— Что я тебе хотела сказать?.. Забыла, — стараясь переменить разговор, стараясь отрешиться от овладевших ею сомнений, говорила г-жа де Пере, — забыла. Тебе ничего не нужно?
— Ничего, моя добрая. Я тебя видел — чего мне еще больше?
— Прощай, друг мой, спи спокойно.
В этих словах слышались слезы.
Г-жа де Пере ушла в свои комнаты, еще два-три раза улыбнувшись сыну.
«Что с нею сегодня? — думал Эдмон. — Отчего она так взволнована?»
И вместо ответа на этот вопрос молодой человек еще раз прочел записочку Елены.
«Елена!..» — прошептал он, целуя написанные ее рукою слова, и все клятвы любящего сердца выразились в этом одном произнесенном им слове.
«Господи! Да будет воля Твоя! — молилась г-жа де Пере, упав на колени перед образом, скрестив руки и заливаясь слезами. — Молю об одном, Господи! Яви ему свое милосердие».
Чувство матери, чувство, близкое к предвидению, при одном взгляде на письмо объяснило ей истину.
Усомнившийся пусть спросит у своей матери, возможно ли это, если он так счастлив, что у него еще есть мать.
Сколько счастия, примирения вносит в нашу душу чистая, святая надежда — это доска, брошенная самим Богом на волны житейского моря для того, чтобы утопающий хоть на минуту мог за нее ухватиться и уверовать еще на мгновение в жизнь и в счастье; надежда — это последняя, неразменная монета сердца, на которую до самой смерти человек покупает последние очарования.
По одному из тех электрических сотрясений сердца матери, будто связанного невидимою цепью с сердцем сына, будто живущего общею, нераздельною с ним жизнью, г-жа де Пере поняла сразу, что письмо Елены предвещает несчастье, и ее опасения не замедлили обратиться в уверенность.
Прочитав предостережение молодой девушки, г-жа де Пере не понимала сама, что говорит сыну.
