«Время, когда люди не будут убивать друг друга и животных, рано или поздно настанет, иначе и быть не может, и он воображал себе это время и ясно представлял самого себя, живущего в мире со всеми животными, и вдруг опять вспомнил про свиней, и у него в голове все перепуталось.
… ведь если их не резать, то они размножатся, знаете ли, тогда прощайся с лугами и огородами. Ведь свинья, ежели пустить ее на волю и не присмотреть за нею, все вам испортит в один день».
А.П.Чехов. «ПЕЧЕНЕГ»
Небо, солнце, звезды… земля, вода, воздух и еще многое, многое… Все это было до Игната, было сейчас, и должно было быть… Должно было быть еще неведомо сколько.
Появился на свет он почему-то в огромной могучей стране, где вот уже больше, чем полстолетия, «строили коммунизм». Так было до него, так было сейчас, и так должно было быть — в этом он даже не сомневался.
То, что говорили о коммунизме в школе, то, что писалось о нем в книгах было красиво и величественно, Красиво и Величественно, как сама Правда.
Его вера была ясным откликом юной, чистым листом выброшенной в «незнакомый лес», настежь открытой души на простые и понятные идеалы и лозунги. Его вера была естественным прямым следствием особой черты, той главной особой черты, что появилась у человека именно тогда, когда он стал человеком.
Красота и Величественность подчас так завораживают сладостно, что даже и вспоминать не захочешь, что кроме добрых и светлых у человека есть еще и совершенно иные особые черты. Красота и Величественность уносят подчас беззаветно, обманчиво в гипнотический радужный транс, когда даже и вспоминать неуместно в душевных порывах прекрасных про каких-то там, к примеру, «свиней», хоть они и тут же рядом… Рядышком так, что и ближе нельзя, в своем собственном хлеву самых разных мастей и размеров.
Мог ли Игнат хоть чуть-чуть сомневаться тогда?
Тогда в своем детстве, «в лесу незнакомом, в оглядке растерянной»?
Он ведь если и верил когда-нибудь вот так, по-настоящему и без всяких сомнений, то только тогда, в своем детстве… И потому, наверное, теперь коммунистическая теория кажется ему в чем-то по-настоящему «детской», а гениальные создатели ее надежно отгороженными тишиной своих кабинетов от всех непредсказуемых взбалмошно, суетных противоречий реальной человеческой натуры.
* * *
А где-то далеко-далеко за непроницаемым «железным занавесом», словно на другой планете еще существовал совершенно другой мир. Там и теперь были «богатые» и «бедные», там и теперь еще «человек человеку был волк».
