Допив чай, я вернулся к палатке и заглянул внутрь. На блюдечке под москитной сеткой стояла пустая чашка: Мэри тоже попила чай, а потом, видимо, задремала. Я полюбовался контрастом между белоснежной подушкой и милым загорелым лицом, обрамленным светлыми волосами. Мэри слегка шевелила полуоткрытыми губами. Мне захотелось заглянуть в ее сны. Вытащив из — под одеяла дробовик, я вынес его на свет и разрядил, подумав, что сегодня Мэри, слава Богу, опять выспится как следует.
Вернувшись в столовую, где занимался уборкой Нгуи, я попросил себе завтрак: бутерброд с хорошо прожаренным яйцом, ветчину или бекон, лук колечками, фрукты, какие найдутся, и бутылку пива «Таскер».
Мы с Джи-Си почти каждое утро пили пиво, если, конечно, не охотились на льва. Пиво на завтрак — отличная штука. Правда, от него садится реакция — немного, на какие-то тысячные доли секунды, — зато мир кажется светлее и дружелюбнее, особенно если накануне хорошо посидел и мучаешься утренним гастритом.
Нгуили открыл бутылку и доверху наполнил стакан, не пролив ни капли: ему нравилось ловить момент, когда пена вот-вот перевалит через край. Он был красив нежной, чуть ли не девичьей красотой, без малейшего намека на женственность, и Джи-Си постоянно его дразнил на предмет якобы выщипанных бровей — скорее всего заслуженно, ведь люди примитивной организации обожают изменять и прихорашивать свою внешность, что не имеет ничего общего с гомосексуальностью. По — моему, Джи-Си слегка перегибал палку. Нгуили был скромным, вежливым и преданным слугой, отлично знавшим свое дело. Он боготворил охотников и ветеранов. Мы часто брали Нгуили с собой, слегка подтрунивая над его наивной восторженностью и незнанием повадок животных. Раз за разом, однако, он набирался опыта, и в наших шутках не было зла. Так уж повелось, что в нашем кругу любые травмы, падения и прочие неудачи становились предметом самого жестокого осмеяния, коль скоро они не угрожали жизни, и нежному юноше было тяжело это принять. Он хотел быть воином, настоящим охотником, а вместо этого торчал на кухне. Не достигнув еще возраста, когда молодым людям, согласно закону племени, разрешается пить пиво, он довольствовался тем, что с замечательной точностью наполнял стаканы старших товарищей.
— Слышал ночью леопарда? — спросил я его.
— Нет, бвана. Я слишком крепко сплю.
Он отошел, чтобы заказать бутерброд, затем вернулся и долил мне пива.
Другого помощника по кухне звали Мсемби. Высокий, красивый и брутальный, он носил зеленую униформу с таким видом, словно вырядился на маскарад. Достигалось это особым залихватским углом, под которым Мсемби заламывал берет, и неуловимыми манипуляциями с лацканами куртки; все вместе как бы говорило, что при должном уважении к своей работе он не может игнорировать ее комизм.
