Здесь же она видела нищенок, беспризорных; они жалобно тянули: Копеечку. Копеек не было: были миллионы, или как их еще стали называть лимоны, и новенькие червонцы. В казино проигрывали за ночь несколько миллионов: барыши маклеров, спекулянтов или обычных воров.
На Сухаревке, куда однажды забрела Влада, она услышала различные песенки, которые возможно лучше всего остального рассказали ей о ситуации в Москве. Она услышала:
цыпленок жареный,
цыпленок пареный,
цыпленки тоже хочут жить…
я не советский, я не кадетский,
я только птичий комиссар.
Я не обмеривал, я не расстреливал,
я только зернышки клевал…,
отец мой пьяница, он к рюмке тянется,
он врет и чванится, а брат мой вор,
сестра гулящая, совсем пропащая,
а мать курящая — какой позор!.
Рядом распевали бандитские —
Гоп-со-смыком это буду я,
братцы посмотрите на меня,
ремеслом я выбрал кражу,
из тюрьмы я не вылажу
и тюрьма скучает без меня!
Владу вызвал к себе Серго Орджоникидзе.
— Решили, Владислава, — назвал ее еще старым именем, — направить на ответственный участок работы.
— Опять провокаторы? — спросила Влада.
— Нет. Ты ведь знаешь Илью Фреймана?
— Да, — ответила Влада, не понимая к чему, клонит Серго. — С детства…
— Да, прекрасно, — Серго хитро усмехнулся в усы. — Он сейчас тоже на ответственной работе. Начальником МУРа работает.
— МУРа, — Влада не сразу поняла этой аббревиатуры. — Что это?
— Московский уголовный розыск, — ответил Серго.
— И что? — все еще не понимая, спросила Влада.
— А то, — Серго мгновенно посуровел. — Есть решение направить тебя на работу в уголовный розыск, укрепить этот участок работы надежными кадрами. Товарищи по партии за тебя ручаются.
У Влады глаза вылезли на лоб.
— Да ты что, Серго! — воскликнула она. — Я же ничего в этом не понимаю. Это же уголовный розыск… — продолжила она, но уже заметила нахмурившегося Серго. — Я ведь в основном занималась в партии другими делами…
— Все мы занимались в партии другими делами, — строго сказал Серго. — Партия тебе поручает ответственное дело, и отказываться ты не можешь. Или клади партбилет на стол.
Вопрос был решен.
Москва, 4 марта 1922 года
улица Казанская, дом 39
квартира меховщика Богачева
4 часа дня
В дверь постучали. Бронислава Протас, домашняя прислуга, удивилась. Так рано она никого не ждала.
— Кто там? — спросила она, подойдя к двери.
— Дома ли мадам с Симой, и где Эмилия? — ответил из-за двери высокий мужской голос.
— Мадам нет, — ответила Бронислава, — а Эмилия лежит больная.
