— Женская логика, — вздохнул Жора, — признаю, убедила. Но, если мастера не было в этот день, тогда все совсем непонятно. В гостиной все так разбросано — и трубы, и инструменты, словно он на пять минут отлучился. Так разве что таджики бросают, но сантехнику в домах обычно местные мастера делают, а те, как ни крути, поаккуратнее будут. Все бы в уголок сложили.
— Особенно с учетом того, что Шнейдер ждала гостей. — Реваев задумчиво нарисовал на листе бумаги круг, а затем изобразил посреди него знак вопроса. — Такое ощущение, что весь этот ремонт затеян лишь для того, чтобы нас подтолкнуть в каком-то неправильном направлении.
— В каком? — поднял брови Мясоедов. — Что убийца — сантехник? Но тогда был бы хоть какой-то намек на его личность. А здесь даже отпечатков на инструментах нет.
— Возможно, наоборот: весь этот бардак был нужен, чтобы скрыть от нас что-то важное.
Реваев встал и подошел к окну. Две молодые мамочки с колясками, что-то весело обсуждая, вышли из парка и переходили дорогу, поток машин, едва дождавшись, когда они покинут зебру, вновь устремился вперед, наверстывая потерянное время. Реваев нахмурился. Ему показалось, что он сейчас увидел что-то важное, имевшее отношение к тому делу, загадку которого он никак не мог решить. Но что именно, он не понял, и с каждым следующим мгновением понять это было все сложнее.
— Ну хорошо, — Юрий Дмитриевич отвернулся от окна, — так как у нас есть новая вводная точка времени, а именно: десять сорок пять, то, значит, мне есть чем вас озадачить.
— Кто бы сомневался. — Мясоедов открыл блокнот и приготовился записывать.
* * *
Реваев вновь стоял у окна, пытаясь вызвать в себе то ощущение понимания, которое возникло у него утром, однако у него ничего не получилось. Раздраженный, он стукнул по подоконнику костяшками пальцев, за что был сразу же наказан резкой болью в руке. Реваев поднял руку, медленно распрямил пальцы, потом вновь сжал их в кулак. Последние годы он начал замечать, что любой случайный ушиб локтя или колена оборачивался затем длящейся по несколько дней болью в задетом суставе. Сейчас наверняка пальцы будут ныть следующие два дня. Реваев опустил руку и вздохнул. Раньше с ним такого не было, но, похоже, полковничьи погоны бессильны перед возрастом. В противном случае маршалы бы жили вечно, мелькнула глупая мысль, и Реваев грустно улыбнулся.
Радоваться было нечему. Общение с Константином Романовым ясности не добавило. Романов, невысокий пятидесятилетний мужчина с аккуратной бородкой и небольшим пивным животиком, был растерян и на вопросы Реваева отвечал хотя и многословно, но абсолютно неинформативно. Все, что Реваев смог выяснить, так это то, что в отношениях со Шнейдер у Романова все было безоблачно до такой степени, что он купил ей в Лос-Анджелесе кольцо, которое и собирался подарить по приезде. О каких-либо неприятностях своей подруги, а уж тем более о том, что ей кто-то угрожал, он никогда не слышал. Судя по всему, Шнейдер старалась не посвящать своего кавалера в рабочие проблемы. Романов продемонстрировал привезенное с собой кольцо и даже зачем-то предложил Крыловой его примерить, от чего она вежливо отказалась. Романов был настолько потрясен всем происшедшим, что, подписав протокол допроса и направившись к выходу, забыл на столе кольцо. Когда Реваев окликнул его, бизнесмен удивленно обернулся, не сразу поняв, что хочет от него следователь. Увидев забытое украшение, он попытался улыбнуться, но у него получилась лишь кривая ухмылка.
