Игорю стало грустно, и он неторопливо побрел по тротуару в сторону своей машины, припаркованной в паре сотен метров от здания фабрики. Он нащупал в кармане брелок и, когда до машины оставалось шагов десять, нажал кнопку. «Камри» с веселым писком подмигнула ему в ответ. А затем стало темно. Точнее, сначала стало темно, а затем стало больно. Кто-то, незаметно подкравшийся сзади, накинул Журбину на голову мешок из плотной материи, начисто лишивший его возможности хоть что-нибудь видеть, а затем этот кто-то, а быть может, его напарник от души врезал Игорю в солнечное сплетение. Журбин охнул и скрючился, прижимая к животу ладони. Следующий удар пришелся ему прямо в затылок. После этого удара, такого же сильного, как и первый, мешок был уже не нужен. Журбин и так не мог ничего видеть. Он потерял сознание.
Когда сознание наконец вернулось, мешок был по-прежнему на голове, а сам Игорь лежал на полу какого-то фургона. Во всяком случае, это явно была машина, причем достаточно просторная для того, чтобы на ее полу можно было лежать. И эта машина куда-то ехала. А еще в этой машине кроме него и водителя явно были люди, и настроены эти люди были весьма агрессивно.
— Ты зачем фабрику поджег, урод? — Сильный тычок, скорее всего, ногой в бок сопроводил вопрос.
— Это не я, — только и успел простонать Журбин, как его почти одновременно ударили сразу несколько раз. Очевидно, что били его двое или даже трое.
— Ты что там бормочешь? Еще раз спрашиваю, зачем поджог фабрику? Отомстить хотел?
— Я клянусь, — Журбин от страха заплакал, — это не я, я не мог.
На него вновь посыпались удары. Один из избивающих его людей ударил Игоря в пах, и он, поджав колени, завыл.
— Не скули, гнида, — удары на время прекратились, — либо говоришь как есть, либо забьем до смерти.
— Я скажу, я все скажу, — заторопился Журбин, — не бейте больше.
— Вот и славненько, — подобрел голос, — рассказывай все подробно.
— Вы знаете, когда начался пожар? Вы знаете время? Кто-нибудь знает время возгорания?
— В шесть тридцать две прошел вызов на пожарку, я точно знаю, — отозвался невидимый голос, но не тот, который звучал до этого.
— Вот, в шесть тридцать две, — снова заторопился Журбин, опасаясь новых ударов, — в шесть вечера я уже был в «Бирхаусе», посмотрите там камеры. Там же есть камеры! — выкрикнул он с отчаянием.
— Не ори, тварь. — Тот, кто разговаривал с ним с самого начала, вновь ударил Журбина ногой, но уже не так сильно, как прежде.
