женщины: «Мне все осточертело».
Уиль наблюдал за мной, и вид у него был странный.
Дама из «заводской семьи» говорила, что у нее при виде нас разрывается сердце. Она приносила нам то пакетики с раскрошившимся печеньем со своей фабрики, то приготовленную собственноручно еду, у которой был странноватый запах и вкус. Господин Йи говорил, мол, все дело в том, что блюда сготовила парочка, состоящая из двух женщин, называвших друг друга «дорогая» и «дорогой», из двух «лесбиянок». Даже свет, просачивавшийся из-под их двери, и голоса, доносившиеся из комнаты, куда никто не имел права входить, казались подозрительными и таинственными. Госпожа Ёснук говорила мне, что я храбрая девочка, и ответственная, но должна лучше заботиться о брате. Иногда мне казалось, что Уиль — мой собственный ребенок. Мне хотелось называть его «малыш», как говорила та женщина, когда гладила по волосам моего отца, лежа рядом с ним под розовым одеялом.
Каждый вечер я заставляла Уиля учить таблицу умножения и диктовала ему диктанты. Я приказывала ему чистить зубы и мыть ноги и проверяла, чистая ли у него шея. Если он не выполнял задание, я наказывала его — била по рукам. Я была ему старшей сестрой, матерью и школьной учительницей, а значит, несла за него ответственность. Но время от времени, безо всякой на то причины, сердце у меня сжималось от тоски, например когда я смотрела на трехногий столик, на зеркало, в котором видела свое отражение в ночи, или на мерцающий в темноте экран телевизора.
— Сестрица… — Уиль подергал меня за руку. — Ты слышишь?
Ночной ветер разносит в клочья сны спящих. В доме постепенно просыпаются звуки, затихшие после того, как погасили свет. Щебечет птица господина Йи — когда его нет, она сидит в клетке под платком с открытыми глазами. По ту сторону стены слышатся рыдания и приглушенные шепоты. Уиль стоит, прижавшись ухом к стене. Он бормочет: «Стена плачет, сестрица. Послушай. Это правда, клянусь тебе».
Нам нанесла визит Солнечная медведица. Когда я вернулась из школы с огромным плюшевым медвежонком, мне показалось, что все на меня смотрят. Я чувствовала смущение и гордость.
В нашем классе было сорок пять учеников — сорок шесть с Солнечной медведицей. Она была белой плюшевой пандой с черными пятнами на мордочке и вокруг глаз. Каждое утро учительница делала перекличку сорока пяти учеников и проверяла присутствие сорок шестого: «Солнечная медведица!» Сначала это казалось нам странным и ребяческим, и мы смеялись, но потом перестали. Когда учительница вызывала: «Солнечная медведица!» — все хором отвечали: «Здесь!» Входя утром в класс, мы первым делом здоровались с Медведицей, которая провела ночь одна, сидя за партой в последнем ряду. В общем, можно было сказать, что в нашем классе сорок пять ребят или сорок шесть медведей. Наш класс — третий, пятого года обучения, был известен, как «класс Солнечной медведицы». Если мы слишком шумели, или приходили, не сделав домашние задания, или ссорились, учительница говорила: «Как же вам не стыдно перед Солнечной медведицей!»
