Сафонов ощутил нарастающее раздражение. Если бы не Аллочка!.. На остальных ему было насрать. Впрочем, если бы не Аллочка, он бы здесь вообще не торчал, в компании этих дебилов!
– Садились на подоконник, свесив ноги на улицу, и выпивали из горлышка бутылку шампанского за здоровье своих дам. Это даже у кого-то из классиков описано. У Толстого, кажется, в "Войне и мире". Долохов, кажется, или Курагин?..
– И что, это только гусары так развлекались? – с интересом спросила какая-то девушка.
– Ну, уж не знаю! – засмеялся парень. – Я читал про гусаров. Может, и ещё кто. Кавалергарды какие-нибудь...
– Да-а... – задумчиво протянула Аллочка и вдруг в упор взглянула прямо на стоящего в двух шагах от неё Сафонова. – Сейчас гусаров нет...
– А вот интересно? – Сафонов внезапно обнаружил с изумлением, что это, оказывается, он говорит! Вернее, его язык, словно независимо совершенно от него самого, всё это произносит. – А награда какая-нибудь гусару за это полагалась? Ну, от дамы сердца, за здоровье которой он шампанское пил! – после секундной паузы пояснил он, видя, что окружающие его поначалу не совсем поняли.
Все захохотали. "Браво!.. Браво!.. Да наверняка!.." – раздались кругом крики.
– Не знаю! – суховато ответил парень и с неудовольствием покосился на своего неожиданного конкурента. – Про награду там ничего не было сказано.
Но все уже были на стороне Сафонова.
"Конечно, полагается!.. А как же!.. Награда!.. Награда!.." Полупьяные девицы радостно визжали и хлопали в ладоши.
Но Сафонов смотрел только на Аллочку. Смотрел и не отводил глаза. Он переживал мгновения какого-то высшего, неземного блаженства. Как язычник, воочию узревший своё живое божество. Он общается с богиней! Она смотрит на него!.. разговаривает с ним!..
– Да... – медленно сказала Аллочка, всё так же глядя в упор на Сафонова. – Я тоже думаю, что награда полагается... – губы её тронула лёгкая усмешка. – Это было бы справедливо.
– Ну, что ж,.. – тоже усмехнулся Сафонов, посмотрел по сторонам и громко добавил:
– Тогда остаётся только найти шампанское!
Все вдруг замолчали. Сначала вокруг них с Аллочкой, а потом и все остальные. Гомон стих. Танцующие пары замерли. Все смотрели только на Сафонова. В комнате внезапно воцарилась мёртвая тишина. Даже музыку кто-то выключил.
Сафонов почувствовал, что кто-то сунул ему тяжёлую бутылку. Он мельком взглянул на неё, небрежно взвешивая в руке, и шагнул к окну. Прежде чем кто-либо успел остановить его или вообще что-нибудь понять, он уже сидел на подоконнике, свесив ноги на улицу. Какая-то девица рядом истерически взвизгнула и сразу же затихла, неестественно широко раскрыв глаза и зажав рот руками. Все вокруг словно оцепенели и боялись даже пошевелиться. Слышно было, как где-то в глубине квартиры бьётся о стекло и недовольно гудит муха.
